— «А вот капитан мой, меня сегодня окончательно разочаровал, — думал я, лёжа на своём месте, — безусловно, моряк он опытный и отлично управляется с кораблём, но бунт? Как это можно было довести до такой крайности?».

До самого вечера длились расследования, порки и наказания. Некоторые лишились своих постов, кто-то наоборот возвысился, но приятным было то, что ни один из капитанов, которых я привёл с собой на офицерские посты, меня не предал, это означало, что я хоть немного, но разбираюсь в людях, ведь сеньора Бертуччи по факту подсунул мне Франческо, а я понадеялся на его опыт и знания. Видимо всё же зря и Акелла может промахиваться.

Утром же следующего дня, словно в благодарность за хорошо проделанную работу по очистке команды от паршивых овец, подул слабый, робкий ветерок, лишь слегка обдувая паруса, не натягивая их, но уже к обеду, под радостные крики команды, «Елена» словно альбатрос, который расправил широкие крылья, медленно заскользила по закачавшимся волнам.

13 сентября 1195 года от Р.Х., Малабарское побережье Индии

Долгожданное слово.

— Земля!

Мы услышали, когда команда снова стала понемногу терять волю, но в этот раз, помня кровавый урок, всё происходило мирно. Они просто собирались кучками и молились, прося Деву Марию и святого Марка дать им сил и направить корабль на нужный путь.

Взгляды матросов и офицеров обратились ко мне, поскольку я единственный, кто не терял присутствия духа, и не дрогнувшей рукой за всё время плавания от Мадагаскара досюда, всегда точно и ясно показывал нужное направление. Почувствовав на себя десятки взглядов, я сделал непроницаемое лицо. Я лишь радовался глубоко в душе, поскольку симбионт вывел нас точно к Каликуту и в самый благоприятный сезон, когда муссоны сходили на нет — осень.

— Капитан прикажите приготовиться к бою, — попросил я Бертуччи. Тот скомандовал и команда стала разбегаться по своим местам, готовясь к сражению. Пушки были расчехлены, заряды поднесены и готовы к заряжанию, ожидая команды.

Берег стал стремительно приближаться и многие удивлённо стали вскрикивать, увидев, как много здесь кораблей. Галеры, одномачтовые огромные арабские багаллы, двухмачтовые джонки с непривычным видом парусов, какие-то не виданные мной ранее индийские одномачтовые корабли, длинной сигарообразной формы. Кораблей было так много, что я насчитал их тут более тридцати, что для местных реалий, когда мы за всё время плавания не встретили ни одного, было весьма выдающимся фактом.

Наконец с чужих кораблей и главное берега заметили нашу громаду парусов, некоторые корабли стали готовиться к бою, или вёслами разворачивая корабли нам навстречу.

— Осторожно подходим, никто не стреляет, — предупредил я, — мы мирные торговцы. Кто-то из офицеров при этих словах ехидно хмыкнул.

Наконец убирая паруса, мы замедлились и потеряли ход, а из порта к нам выдвинулась небольшая лодка с одной мачтой и косым латинским парусом. В ней я увидел хорошо одетого человека в красивой дорогой одежде и шёлковой чалме, на груди у которого висел какой-то знак.

Бертуччи приказал полностью спустить все паруса, дожидаясь, когда лодка прибудет к нам и на борт ступит человек, с четырьмя охранниками, одетыми в ламеллярные доспехи, поверх кольчуг и изогнутыми саблями на поясе.

— Кто вы? Чего вы хотите в славном городе Каликуте? — обратился он к нам на арабском.

Я тут же выступил вперёд, успев переодеться в свой выходной костюм и его глаза расширились, когда он оценил стоимость всего на мне одетого.

— Мы мирные венецианские купцы, — ответил я на том же языке, — ищем торга в вашем городе.

— Венецианцы? — изумился он, поскольку явно слышал это слово раньше, — а как вы здесь оказались?

— Прошли два океана и три моря, — я наклонил слегка голову, — поэтому были бы рады получить приют в порту, а также провизию и воду.

— Конечно, конечно, — его взгляд забегал по нашим одеждам, матросам, одетым в броню и остановился на готовых к бою пушках. Это стало для него настоящим шоком.

— Мы всегда рады торговцам, наш город славится своими товарами, — он даже не собирался мне поклониться, — заплатите портовый сбор и торговые пошлины с каждой сделки и живите мирно, вам никто слова не скажет.

— Тогда хотелось бы видеть расценки, — произнёс я.

Он достал свиток и передал его мне, там сразу на трёх языках было всё подробно написано. Кому, сколько и за что платить.

Я достал мешочек с пояса и первым делом отсчитал ему портовый сбор, добавив туда десяток лишних золотых монет, демонстративно медленно их кидая, в отличие от остальных, которые он точно не сможет прикарманить.

— А это так сказать, за гостеприимство, — положил я последнюю монету, — вам и вашим несомненно храбрым воинам.