Шрифт:
— Когда? Не если? — удивился тот, точности формулировки.
— Да, он сказал именно, когда вас изберут, — наклонил голову багатур.
— С этим чужестранцем нужно быть осторожнее, — Тэмуджин прищурил глаза, — ему явно доступно то, чего не видим все мы.
В ответ на его слова, донёсся громкий вой степных волков, взбудораживший скакунов и все четверо, не сговариваясь, обеспокоенно переглянулись, почувствовав один и тот же, невольный страх перед этим знаком свыше.
Глава 25
10 марта 1196 года от Р.Х., Чжунду
После весьма значимой победы над одним из сильнейших татарских ханов, по прибытии в Чжунду на монголов посыпался град подарков и званий. Тэмуджин, как человек принёсший голову Мэгуджин Сэульты получил приставку к имени «ван», а его союзник Тогорил, приведший войска на руины крепости, получил лишь титул чаутхури, что означало примерно сотник пограничной стражи. Мне же, как выполнившему всё, что обещал, кинули словно кость собаке, золотую пайцзу. Причём сделал это не сам император, даже не позвав во дворец на общее пиршество, где он раздал монголам титулы, а какой-то мелкий чиновник, без сопровождающей свиты, принёс её мне в стойбище к монголам, где я временно обитал. Просто плевок неуважения императора в сторону иностранного посольства.
Вернувшийся с праздника Тэмуджин, даже покрылся красными пятнами от такого отношения ко мне, но я улыбнувшись, покачал головой, положил руку ему плечо, останавливая гневный порыв:
— В священной книге мой религии сказано — … «ибо придёт Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его». Говорю тебе воин степей, не пройдёт и полвека, как каждый получит по делам своим. Так что оставь гнев, для врагов своих, он тебе ещё пригодится.
Тэмуджин вздрогнул всем телом, услышав мои слова. Он наклонился, стараясь вглядеться в моё лицо, словно пытаясь там что-то разглядеть.
— Эх, засиделся я что-то у вас в гостях, — встряхнулся я, вставая, — спасибо за гостеприимство, хлеб, соль, пора мне в путь. Новые моря и океаны, ждут меня.
— Прощай Витале, — он наклонил голову, — был рад встретить тебя на своём пути.
— Прощай Тэмуджин, — я низко ему поклонился и вышел из юрты, где снаружи меня уже ждал отряд и охрана.
***
— Я боюсь его, муж мой, — из-за ширмы вышла Бортэ, положив голову на плечо мужчины, — как никого никогда не боялась.
— Страшны слова его, не спорю я, — задумчиво произнёс он, огладив рыжую бороду, — но обо мне, только хорошее он говорил.
— Деяния его не лучше. Оружие, что сокрушило крепость, страшную силу в себе несёт, — продолжила женщина, — я много с кем беседовала из военных Цзинь, но все как один смеялись надо мной, когда я спрашивала, могут ли их пушки разбить стены каменной крепости.
— Посмотрим, как они будут смеяться, когда у меня появятся такие же, — оскалился Тэмуджин, — теперь я знаю силу огня и сделаю всё, чтобы его себе подчинить.
— А я помогу тебе, любимый муж, — Бортэ, вложила руку в мозолистую ладонь воина.
***
— Что за бумага у вас в руках сеньор Витале? — поинтересовался Марко, когда мы покидали негостеприимную столицу империи Дзинь, направляясь обратно к своему кораблю.
— Дарственная от монгольского воина, что могу торговать на его территории, — я свернул и спрятал документ, подаренный мне Тэмуджином на следующее утро, после сражения с татарами.
— А большая ли она? — заинтересовался он.
— Полмира тебя устроит Марко? — засмеялся я, обращая всё в шутку.
Он рассмеялся в ответ, будучи свято уверен в то, что я действительно пошутил.
***
24 марта 1196 года от Р.Х., Тяньцзинь
Наконец, спустя пять дней мы вернулись туда, откуда начали свой путь в империи Цзинь. Первым я встретился со своим учителем, который оказывается меня ждал. Он долго извинялся, что посольство так приняли во дворце, но я его заверил, что он тут совершенно ни при чём, лишь слегка его успокоив. Заодно показал ему бумагу, полученную от врачей Сун, по лечению отца от травмы, он почитав, согласился с лечением, единственное что, отведя меня на рынок, выбрал у аптекарей мне каких-то сушёных трав, сказав, что эта настойка позволит усилить лечение. Я низко поклонившись, поблагодарил его и попрощался, ведь было неизвестно, когда мы увидимся вновь.
Ожидающие на пристани купцы, что крупно меня подставили со своей серой, получили её только после оплаты штрафа, десятикратно превышающим стоимость товара. Они были причиной моего появления здесь и потраченной кучи времени. Причём китайцы не спорили, заплатили молча и сразу, и наконец, я, погрузив свежие припасы и продовольствие, отдал такую долгожданную всеми команду, после которой вверх влетели все до единого головных убора, а крики радости команды распугали всех чаек в порту. А слово было очень простое, но так греющее душу любого, кто когда-либо долго путешествовал: