— Если всё сделаете согласно чертежам, то ничего вам не будет, если он и правда перевернётся, — ответил вместо него я, — за работу!

Оставив и тут соглядатая, мы наконец дошли до последней мастерской, нужной мне сегодня.

— Готово? — спросил я у недовольных взрослых, которых заставил сшить мне восемь комплектов латинских парусов для маленького шлюпа сеньора Бертуччи, на котором он обычно катал детей и жену.

— Да сеньор, как вы и просили: шерстяные, шёлковые, льняные и хлопковые. Последние два материала с разной пропиткой, которую вы предоставили, — ответил он, давая приказ подмастерьям, которые стали выносить готовую продукцию.

— Шёлковые? — Бертуччи выпучил глаза, — Витале ты с ума сошёл? Они стоят в сто раз больше моего шлюпа.

— Именно поэтому решил проверить, есть толк с них или нет, — проворчал я, поскольку и без него знал, сколько денег потратил на чрезвычайно дорогостоящую ткань, — не переживай, это мои траты.

Сеньор Франческо, более привыкший к моим закидонам, лишь пожал плечами.

— Грузите их на телегу и лодку, ближайшее время мы очень много времени проведём в море, — хмыкнул я, показывая солдатам заняться погрузкой. Наследник дома Контарини лишь проводил всё это недоумённым взглядом.

— На этом я здесь закончил сеньор Франческо, — я повернулся к компаньону, — завтра ещё зайдём к монахам и будем ожидать, что у всех получится. Думаю мне придётся переехать на время сюда, есть готовый свободный дом из строящихся?

— Найдём Витале, — кратко ответил он, — Бертуччи составит тебе компанию, чтобы тебе не пытались перечить.

Я перевёл взгляд на второго компаньона и тот покорно кивнул головой.

— Ну тогда ещё раз спасибо, сеньор Франческо, — поклонился я, — мы же отправляемся тестировать паруса.

— Завтра встречаемся здесь в это же время? — уточнил он.

— Да, всё верно.

***

Мы оба вымокли, устали, но до самого позднего вечера пробыли в море, возвращаясь в гавань Арсенала только чтобы сменить следующий комплект парусов. Рабочие безропотно всё делали, вот только по глазам Бертуччи я видел, что он не понимает смысла.

— Ладно, спрашивайте уже, — сжалился я над взрослым, когда мы причалили к его личной пристани, закончив на сегодня.

— Зачем? — задал он единственный вопрос.

— Потому что я не знаю характеристик парусов из различной ткани, — ответил я, — а поскольку нам понадобятся их для плавания целых два комплекта, не считая штормовых, я хочу быть твёрдо уверен в том, что выбор был сделан верно.

— Но все давно приняли льняные паруса, как стандарт! — по-прежнему не понимал он, — зачем тратить деньги на ещё что-то? Или ты и правда бы сделал себе шёлковые паруса?

— Ну, если бы они показали отличные характеристики, то почему нет? — я пожал плечами вызвав у него лишь тяжёлый вздох.

— Стоимость корабля тебя вообще, что ли не волнует?

— Бертуччи, именно поэтому я строю первый пробный корабль, проверяя все свои теории, — приоткрыл я часть тайны.

Его глаза полезли на лоб.

— Ты строишь пробный корабль, тратя огромные деньги?

Я спокойно кивнул в ответ.

— Нужно убедиться, что мои расчёты верны.

Он замотал головой.

— Ты безумен.

— А ты всегда можешь нас покинуть, — улыбнулся я, — пока ни в какие секреты ты не посвящён, выход пока для тебя свободен.

— А для дяди Франческо уже нет? — исподлобья спросил он, на что я конечно же не стал ничего отвечать на такие провокационные вопросы.

На следующий день, я отправил гонца к дому Бадоэр об отмене встречи в Арсенале, поскольку и сегодня был занят тестированием парусных комплектов, поскольку за вчера смогли проверить чуть больше половины. Последним был мной оставлен самый перспективный образец: хлопковые паруса, несколько суток вымачивающиеся во льняном масле, а затем тщательно высушенные.

Я внимательно смотрел, как мы идём по ветру, как они ведут себя и последним тестом вылил на них ведро воды, смотря как большая её часть оказалась у нас на ногах. Переведя взгляд на ошарашенное лицо Бертуччи, я сказал.

— Ну вот, похоже и нашли то, что нужно.

— Но, как? — тихо выдохнул он, оставляя румпель и бросаясь к мачте, чтобы потрогать на ощупь нынешний комплект.

— Ткань чем-то пропитана, — тут же сообразил он, — она более гладкая и маслянистая, чем у простого хлопка.