Стоявший с каменным лицом воспитатель отвечать не спешил, и его решил поторопить Кузьмин:

— Да, Петрович, у меня вопросы те же.

Прохор ответил только через минуту и после внутренних борений, отразившихся на его лице:

— Хорошо, мы не ожидали такой жесткой ответной реакции, вот и… — он развел руками. — И не надо так на меня смотреть, основной план остается в силе, только он несколько видоизменяется в зависимости от оперативной обстановки.

— Верится с трудом, — хмыкнул я.

— Лешка, а почему, думаешь, Маша с Варей все еще здесь, а не дома?

— Убедил. И что у нас дальше по планам?

— Пока сидеть и отдыхать в Монако, а дальше видно будет.

Тут опять влез Кузьмин:

— Петрович, а жесткие акции предполагаются? — он с надеждой смотрел на друга. — Просто мне кажется, что сейчас самое время нашим спецслужбам в Европе свои темные делишки обтяпать…

Едва заметный кивок был ему ответом.

— Намек понял! — оживился Колдун. — А то на Ибице несерьезная какая-то ерунда получилась.

Прохора затрясло:

— На пятьдесят трупов, наркоман ты адреналиновый! Больше, чем на пятьдесят! Тебе мало?

— Петрович, ты чего опять на табурет-то влез? — невозмутимо ухмыльнулся тот. — Пятьдесят трупов! Подумаешь! Все это откровенный пизд@ж и провокация! Испанцы минимум еще пятнадцать живых душ сами по-тихому удавили для ровного счета и красивой картинки в телевизоре.

— С чего ты взял?

— Клювом не щелкал во время операции. Около двенадцати трупаков на царевиче, три жмура на мне, — начал обыденным тоном перечислять Колдун, — Коля с Сашей и Джузи на троих не меньше десятка особенно дерзких, попытавшихся стихии применить, наглухо завалили, ну и девочка-припевочка Лена Панцулая свое личное кладбище торжественно открыла шестью жмурами. Могла бы и на целый погост насобирать, да ее царевич невовремя остановил. — Кузьмин хмыкнул. — Нравится мне эта бешеная девка, выйдет из нее настоящая Валькирия из сказок, а не как эти… — он с плохо скрываемым презрением кивнул в сторону гостиной. — Короче, даже если учесть, что после нашего отъезда еще пять-шесть человек в результате полученных травм откинули коньки, цифра все равно не бьется.

— Лешка? — вопросительно смотрел на меня Прохор.

— Могу подтвердить только своих, — вздохнул я, — остальных не считал, но где-то примерно так. И давайте уже заканчивать с подсчетом персональных жмуров, у меня от Алексии восемь пропущенных, а очередное сообщение ей слать уже стыдно. И Елизавете позвонить надо, вчера же не получилось…

***

Вернувшись со второго этажа в гостиную, к своему удивлению, застал бурное обсуждение ночных событий, а именно появление среди «протестующих» испанского военного спецназа, о котором большинство присутствующих узнали только из новостей.

— Ну не знаю, — хмурился Николай, — я двоих «темных» успел уронить, до того как они сами падать начали. Может, эти двое и были профи, но лично я этого в горячке боя не заметил.

— У меня тоже двое, — поднял руку Джузеппе. — Подтверждаю, дрались они вполне грамотно.

Дальше высказались члены Сашиной пятерки. Оказалось, что он сам, выполняя мой приказ, чуть отошел назад, ближе к Елене Панцулае, и избежал встречи с бойцами испанского спецназа. Стефании Бурбон с Кристиной Гримальди и Айдару Каранееву, оказавшимся «на острие атаки», с Седьмой ротой все-таки «повезло», и они тоже отметили выучку и слаженность «темных», а правильность моей оценки способностей этих бойцов озвучил Каранеев:

— Дрались они на уровень выше ДШБ обычного полка нашей армии. — И после вопросительных взглядов Айдар пояснил: — У меня отец раньше полком командовал и частенько меня к себе на службу брал, так что имею представление. А вот если бы дело дошло до применения стихий, то… — он поморщился, но продолжать не стал — всем и так было все понятно.

Как же приятно, когда тебя окружают умные люди — никто даже не подумал уточнить у нас с братьями и сестрами, почему вдруг противники стали просто падать! Однако молчание затянулось… Неловкую паузу решил нарушить Прохор:

— Не грустим, молодые люди! Я сегодня утром лично разговаривал с его императорским величеством, и он просил передать вам свою искреннюю благодарность за то, что сумели защитить нашу молодежь от разъяренной толпы! — воспитатель обвел всех многозначительным взглядом. — Скажу больше, государь планирует каким-то образом вас отметить.

«Чем за такое можно отметить? — пронеслось у меня в голове. — Разве что медалькой “За охрану общественного порядка”? Испанского! Так всем присутствующим будет стыдно ее даже родичам показать…»

— Нам бы с сессией помочь, — буркнул Саша, — вот лучшая награда! — Дружный смех с активными кивками студентов и курсантов окончательно снял напряжение.

Когда же мы, наконец, собрались на пляж, где нас ждал остальной малый свет, меня задержала Елена Панцулая:

— Алексей, я… делов натворила, да? — она опустила глаза.

— Леночка, у меня такое тоже было, и не раз, — признался я. — Забрало падает, и попер вперед. Но ты сумела вовремя остановиться, и делов, как ты выразилась, наделать не успела, тем более что действовала полностью в соответствии с оперативной обстановкой. — Я вздохнул. — И вообще, слушай мой приказ, курсант Панцулая: на пляже подходишь к Ивану Олеговичу с тем самым позывным «Иванов» и говоришь ему, что я просил его с тобой пообщаться, он поймет о чем. Выполняй.