Переход к неклассической культуре был ознаменован инверсией между сущностью и теми модусами человеческого существования, в которых эта сущность реализовывалась «на деле» («в теле»). Сначала философы пытались выявить в ходе анализа эмпирической действительности сущность человека и свести ее с неба на землю (позитивисты, Маркс, Фрейд, Ницше). Однако позже, на переходе от модерна к постмодерну, философы стали уходить от ее положительного определения, отдавая предпочтение описанию различных модусов существования человека, без отсылки к сущности. Существование, как полагали экзистенциалисты (в частности, Ж.-П. Сартр), предшествует сущности. Человек – в этой перспективе – это свободное, укорененное в Ничто сущее, это возможность самоопределения; человеческая сущность апостериорна.

Постмодернистский поворот, ставка на различие вместо тождества, на становление вместо завершенности и цельности, подготовили появление философии возраста. Если отправной точкой мышления интеллектуала оказывается различие, множественность, становление, то и в аналитике существования поиски сущности утрачивают свою актуальность: внимание фокусируется на описании различий в способах существования человека. Одним из таких различий являются его возрастные модусы. Размышления над человеческим бытием теперь предполагают прояснение разнообразия его форм, в частности, его возрастных форм. Понимание того, что представляет собой человек, имеется и в этом случае (иначе невозможно исследовать возрасты как человеческие возрасты), но оно бессодержательно (человек – это свобода, открытость, возможность человека), а содержательное описание человека складывается в результате изучения частных его модусов: пола, возраста, социальной идентичности и т. д.

История осмысления возраста в европейской философии позволяет сделать вывод, что конституирование философии возраста как особой области философской антропологии сегодня не только возможно, но и необходимо. Разрушение традиционных представлений о человеке и, соответственно, о его возрастах приводит к расфокусировке возрастного сознания и самосознания. Диффузия различий приводит общество и человека в замешательство. Представления о том, что значит быть ребенком, молодым или зрелым человеком, стариком, размываются, возраст перестает быть чем-то самопонятным. Из простой данности он переходит в категорию вещей, предполагающих личный выбор. Но если возраст не воспринимается как биологически и темпорально обусловленная данность, если его (в какой-то мере) выбирают, если варианты возрастного поведения (этоса) моделируются самим человеком (а не только задаются извне), тогда философская аналитика возраста становится важной формой взаимодействия с возрастом.

Возможность выбора возрастной идентичности не может не учитываться обществом и государством в социальной политике, в решении вопросов, связанных с образованием, социальным обеспечением и т. д. В такой ситуации философия возраста будет решать две задачи: 1) исследовать специфику возрастов как особых способов человеческого существования и 2) удерживать их внутренне единство, их связность, чтобы не потерять за деревьями леса, за возрастами – человека.

Очевидно, что возраст в современной философии может описываться в разных концептуальных оптиках. Мы полагаем, что одной из многообещающих методологических перспектив для философии возраста является герменевтическая феноменология. Экзистенциальная аналитика, с одной стороны, сохраняет видение человека как целого (как Dasein, как бытия-в-мире), а с другой – позволяет, отправляясь от сущностной взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein, рассматривать разные возрастные формации как способы экзистирования.

В философских работах, посвященных проблематике возраста, внимание фокусируется на анализе отдельных возрастов и на проблемах возрастной динамики. При этом общие понятия философии возраста часто остаются концептуально непроработанными. Философия возраста как особая область философской рефлексии находится в стадии формирования, и обобщающих трудов по данной проблематике немного (см. Приложение 1 к гл. 1). Разработка феноменального поля философии возраста опережает осмысление ее концептуальных оснований. Понять причины такого положения несложно, но согласиться с ним нельзя. Сложившуюся ситуацию надо по мере сил и возможностей менять. Перед тем как перейти к феноменологии возрастных расположений, мы специально остановимся на прояснении методологических установок, которыми мы руководствовались, и введем понятия, которыми мы пользуемся в этой книге. Об отдельных возрастах в ходе решения этой задачи речь будет идти только в той мере, в какой это необходимо для раскрытия смыслового содержания базовых для философии возраста в целом понятий.

Вариативность подходов к изучению возраста. Философский анализ возраста может осуществляться с разных позиций. Его, например, можно рассматривать в перспективе социальной философии. В этом случае на первый план выйдут особенности социального взаимодействия субъектов в зависимости от их возрастной идентичности. Центральными окажутся вопросы, связанные с анализом группового поведения разных возрастных групп, с изучением моделей межпоколенческого взаимодействия, с проблемами, возникающими в общении отцов и детей, дедов и внуков.

Совсем другой подход к анализу возраста мы получим в том случае, если на первый план выдвигается проблема пайдейи (образования, воспитания). Здесь внимание будет сфокусировано на взрослении, на переходе от детства к взрослости, от молодости к зрелости. В современной философии возраста, тем более в его психологии и социологии, приоритетная тема – это переход от детства к взрослости, от молодости – к полной взрослости. В исследовании Елены Косиловой [56] предметом рассмотрения, в частности, становятся условия, критерии и движущие силы процесса взросления. Взросление интересует ее в двух аспектах: экзистенциальном (переход от потребительского отношения к «среде» к ответственному отношению к ней) и познавательном (переход от «гносеологического эгоизма» к гносеологической зрелости, когда истина становится чем-то более важным, чем адаптация к среде).

Возможен и третий подход. Он актуализируется в рамках экзистенциально-феноменологического рассмотрения возраста. Здесь хроно-проекция жизни (и в ее статике, и в динамике) рассматривается через экспликацию временных параметров экзистирования. В этой – темпорально-экзистенциальной – перспективе работает В. И. Красиков, рассматривающий молодость, зрелость и старость в горизонте понятий прошлого, настоящего и будущего. Его анализ возраста можно охарактеризовать как экзистенциально-феноменологический. В центре внимания этого философа – «синдром существования», который возникает не сразу, а «со временем» и не у всех людей, а лишь у тех из них, кто ищет осмысленности в собственном существовании. Осмысленность существования определяется темпоральным режимом сознания (осмысляется через воображение и память) и рефлексией. Она определяется балансом будущего (воображения), настоящего и прошлого (память, рефлексия). Давая подробную характеристику трем возрастам жизни (молодости, зрелости и старости), В. И. Красиков рассматривает – в общей форме – и вопрос о соотношении возраста и времени [57] .