Близок к экзистенциально-феноменологическому подходу анализ проблематики возраста, выполненный К.С. Пигровым и А. К. Секацким в работе «Бытие и возраст», хотя сами они в явной форме не проговаривают ее методологические основания [58] . Интересным и плодотворным, в частности, является выполненный в этой работе анализ соотношения линейного и циклического времени на материале зрелости и старости.

К разработке философии возраста в рамках широко понятой экзистенциально-феноменологической традиции примыкает и наша работа. Возраст для нас – это жизнь в ее временном развороте и это самая близкая человеку форма данности времени. Приоритетность времени в языковом предпонимании возраста задается его семантикой. Это слово указывает на темпоральную структуру жизни (на ее периодичность, ступенчатость), на ее динамику (на рост, на изменение параметров живого тела), на зависимость динамики от длительности (количество прожитых лет) и на направленность к концу (ограниченность возрастной динамики рождением и смертью, человеческим веком). Последнюю из означенных характеристику семантика «возраста» несет имплицитно (помнить о возрасте – помнить о смерти).

Методологический горизонт анализа возраста в этой книге – герменевтическая феноменология. Ниже мы остановимся на экзистенциальной аналитике темпоральности (временности) Dasein (Присутствия), чтобы в дальнейшем провести концептуальную разметку тематического поля философии возраста.

Временность в герменевтической феноменологии. Фактичность жизни в ее возрастном аспекте определена темпоральностью экзистенции. Если бы человек не был временным сущим, он не имел бы возраста. Быть в мире и быть в нем «какое-то время» способен лишь тот, кто существует не «в себе», а «вне себя», кто, благодаря этому, встречает (открывает) сущее в его ограниченности, конечности, несамотождественности, включенности в тройственный горизонт будущего-настоящего-прошлого, кто знает о своей временности, а стало быть – о своем возрасте.

Темпоральность экзистенциального устройства означает, что человек находит себя в единстве трех моментов: прошлого (бывшего), настоящего (актуального) и будущего (настающего). Все три временных измерения (которые в «Бытии и времени» именуются «экстазисами») включены в определение структуры экзистенции: бытие-в-мире – это вперёд-себя-уже-бытие-в-мире-при-внутримирно-встречном-сущем.

Человек – это набросок себя (вперёд-себя– бытие, будущее); он тот, кто всякий раз имеет дело с внутримирно-встречным сущим (бытие-при– внутримирно-встречном-сущем, настоящее), и тот, кто экзистирует исходя из своей соотнесенности с миром (уже-бытие– в-мире, прошлое).

Три временных момента равноисходны. Хайдеггер подчеркивает континуальность времени: «Только по отношению к теперь мы схватываем «потом» и «некогда», «раньше» и «позже»» [59] . «Приуроченность» (к теперь) – одна из исходных структур времени. Вторая структура – это «значимость». «Время, которое нам всегда уже дано, поскольку мы его себе отводим и берем в расчет, имеет характер «времени-для-того-чтобы» [60] . «Теперь» «текущей повседневности», всегда соотнесенное с «позже» и «раньше», – это значимое «теперь», в котором обнаруживается забота как экзистенциал бытия-в-мире. Повседневное теперь – никогда не теперь, оно всегда соотнесено с тем, что было, и тем, что будет, оно не само в себе, оно не для себя, оно «для того, чтобы».

Темпоральность Dasein – это темпоральность, о которой можно сказать, что она «всегда наша»; это темпоральность, в которой обнаруживается направленность и конечность бытия-в-мире. Dasein («мы сами») раскрывается темпорально (по ходу экзистирования и временения). При этом во вне-себя-бытии как временном бытии раскрывается бытие как таковое (Бытие с заглавной буквы, бытие-вообще). Во всяком случае, таково наше толкование бытия-в-мире. Вне-себя-бытие (человек, Dasein) основано в Бытии как имманентной трансцендентности. Человек потому бытие-в-мире, что в нем и через него есть Бытие. Бытие как Другое сущему (трансцендентное ему) находится (имеет место) в человеке. Человек, благодаря его выдвинутости в Ничто [61] , а мы бы сказали – в Другое, существует способом присутствиеразмерного сущего.

Человек как бытие-в-мире раскрыт в прошлое, настоящее и будущее. «Если Dasein нет, то его и не было; но если Dasein не будет, то его не было и нет» [62] . Судьба человека свершается временно, быть для него – значит быть временным, знающим о направленности своей жизни к концу и подчиненным в своем существовании императиву смысла.

Человек экзистирует (трансцендирует), набрасывая себя на сущее, его бытие имеет характер перехода. Переходность раскрывается в понимании временности сущего. Dasein временно, потому что оно вне-себя. Вне себя оно потому, что причастно Другому. Набрасывание – это трансцендирование в одном из трех направлений (горизонтов) времени. Dasein временит себя (набрасывает себя) или к наступающему, или к присутствующему в настоящем, или к бывшему, не нарушая при этом «экстатически-горизонтального единства временности».

«Поскольку исходное время как временность делает возможным бытийное устройство Dasein, и это сущее (Dasein) есть таким образом, что оно себя временит, именно это сущее, относящееся к бытийному роду экзистирующего Dasein, должно быть исходно и соразмерно [с его сутью] названо временным сущим как таковым» [63] .

Сознание темпорально-возрастной неоднородности сущего имеет своим условием временной характер Присутствия как вне-себя-бытия.

От экзистенциальной аналитики временности к философии возраста. Человеческое существование имеет темпоральную структуру и коренится в изначальном (экзистенциальном) времени. Исходное время размыкает сущее на временной характер его существования, включая сюда существование Присутствия как живого существа. Темпоральность в трактовке Хайдеггера – это экзистенциальная структура присутствиеразмерного сущего. Однако то, как именно реализуется трансцендентальная временность, когда мы имеем дело не с присутствиеразмерным сущим, а со стариками, детьми, мужчинами, женщинами, крестьянами, шахтерами и т. д., остается вне поля зрения экзистенциальной аналитики.