В городе было совсем мирно и тихо, даже не верилось, что всего в двух кварталах от магазинчика недавно шел бой.

Иван быстрым шагом направился обратно к площади. Там уже снова была какая-то сутолока. Из боковой улицы на площадь вышла помятая толпа пленных немцев. Колонна остановилась, и вожатый вышел вперед

–Эй, славяне, – голосом рыночного зазывалы обратился он к собравшимся. – А есть ли у вас кто из деревни Кутевра?

– А тебе что за дело?

– Землячка никому не надо?

Вожатый подошел к колонне пленных и вытянул за ворот сгорбленного перепачканного человека с нашивкой РОА на рваном кителе.

– Вот этот гад говорит, что он из деревни Кутевра, – закричал конвойный. – Небось сам такое название придумал, знает, что эту погань к стенке ставить будут.

Солдаты сгрудились полукругом глядя на пленного власовца. С этими отщепенцами они по пути встречались не раз.

– А вот не свезло тебе, сволочь, – вышел вперед один из саперов. – Наш Ваня Чернов как раз из такой деревни и есть. Где он там, братцы? Вернулся?

Ивана вытолкали вперед, а конвойный подтащил к нему пленного.

– Узнаешь «землячка»?

Иван окинул пленного взглядом. Черты человека вроде казались ему знакомыми, и светлые коротко стриженые волосы и родимое пятно, над левой бровью. Но кто он Иван вспомнить не мог, и в тот момент вдруг сильно не захотел вспоминать. Не укладывалось у него в голове, что из его родной деревни, или из соседней, мог выйти такой тип.

Ваня подошел ближе поднял его за подбородок, человек опять показался ему знакомым, но в тот момент внутри произошло, что-то огромное и необъяснимое. Пленный весь сжался, он знал, что с такими как он расправляются быстро.

Встреть Иван этого хмыря в бою, он бы не задумываясь пустил ему пулю. Даже если бы тот сам сдался и поднял руки, Иван наверняка не стал бы его брать в плен. Но сделать так сейчас он почему-то не мог. Что-то огромное внутри говорило, что на такой шаг идти нельзя. Эту морду он точно где-то видел, но это ничего не меняло. Сама мысль о том, что этот предатель может быть его земляком вызвала в нем стойкое, непреодолимое отвращение.

– Да нет, – ответил Иван, поворачиваясь к товарищам. – Это не наш, нету у нас в деревне таких,

– Точно? – с сомнением сказал конвойный. – Не путаешь, неужто всех в своей Кутевре знаешь?

– Так у нас деревня, а на город, – твердо ответил Иван. – Такую морду я бы из сотни запомнил. Нет у нас таких, а ну признавайся гад, название небось со страху выдумал?

Иван повернулся к пленному и жестко ткнул его стволом автомата под ребра.

Пленный скорчился, и присел.

– Вишь чего выдумал, у нас в деревне отродясь такой сволочи не было, – сказал Ваня и повернулся к конвойному. – Что ты тут ерундой занимаешься, его пленных вести поставили, а он тут уши развесил слушает всяких власовцев. Нет у нас в деревне предателей.

Ваня вдруг весь вскипел, и на этого власовца, и на этого конвойного, его вдруг взяла такая обида за все происходящее, и за себя самого, что он готов был накидать и пленному, и конвойному. Выходило, что этим своим словечком «землячок», конвойный ровнял Ивана и этого пленного.

– Что за шум? – сквозь строй решительно пролез старший лейтенант в морской фуражке.

Он быстро понял, что происходит и решительно двинулся к конвойному.

– Отставить. Прекратить балаган. Что ты тут устраиваешь самосуд?

– Так как же, – попытался возразить конвойный. – Закон такой, если поймал власовца так земляк и должен его к стенке поставить.

– В армии один закон, выполнять приказы командиров, – резко осадил его моряк.
– Тебе велено пленных вести, вот и веди. Нечего тут прилюдные расправы устраивать. Это вот они всех без разбора казнили, потому что звери. А мы люди, бойцы красной армии. А ну проваливай отсюда со своими оборванцами. Под трибунал захотел?

Пока офицер отчитывал конвойного, Ваня пинком загнал пленного обратно в строй. Никакой жалости к этому «землячку» у него не было, был только гнев и презрение. А еще негодование на конвойного, который по глупости, или по злому умыслу, решил вдруг устроить это судилище. Было совершенно мерзко в этот момент. Но что-то большое появившееся внутри Ивана, радовалось о его поступке.

Колонна пленных тронулась и скоро покинула площадь.

– Правильно, сержант, – сказал Ивану стоящий рядом чумазый танкист. – Нечего честным людям об эту пакость руки марать.

– А что ж другие пусть марают? – ответил Иван.

– По закону все должно быть, – ответил танкист. – По-людски. Кому положено, тот пускай и стреляет. Если мы, как они будем, в чем же наша победа?

– Победа! – вдруг раздалось над площадью.

Все подались на крик. Молодой лейтенант в шлемофоне взобрался на самоходку и выстрелил вверх из пистолета.