Умение лить в уши дорогого стоит, а грамотное умение – и того больше. Новый «ИО» кримлаба же обладал этим умением в совершенстве, если судить по пресс-конференции, от которой не минуло и четверти часа.

– Объективность в нашей работе – главное, – Мардж не удержалась от выпада в сторону представителей СМИ, а непричастные к их области тихонько захихикали и зашептались между собой.

– На какие дела вы планируете сделать основной акцент? Что для криминалистической лаборатории сейчас в приоритете? Дело Ван Смут или покушение на Адама Ларссона? – наперебой выкрикивали вопросы журналисты, но Вальц игнорировала их и ответила на все разом, после озвучивания волновавших общественность сведений.

– Приоритеты расставляют найденные улики на местах преступления. Ни одно из текущих дел не будет приостановлено в угоду политическим, – она обвела репортеров пристальным взглядом из-под нахмуренных аккуратных бровей, – или каким-либо иным мотивам, – уточнила она. – Все вопросы будут решаться исключительно в рабочем порядке в рамках установленных сроков, – помрачнев, ответила женщина.

– А как же покушение на Адама Ларссона? Он собирается выставить свою кандидатуру на выборах? – вопрос оказался совершенно не к месту, но сорвал плотину, из-за которой грянул шквал голосов, и Вальц только покачала головой, обводя всех пристальным почти учительским взглядом.

– Дело о покушении находится в ведении департамента полиции, – прервала она репортеров, не в то время и не в том месте без малейшего повода приплетавших к ней посторонних личностей. – О планах же мистера Ларссона баллотироваться на пост конгрессмена, – доктор Вальц развела руками и пожала плечами, – вам лучше спросить у него лично, верно, мистер Ларссон? – заискивающе спросила Вальц и посмотрела поверх голов в самый конец зала.

Жужжащий улей перед трибуной вмиг затих. Репортеры разворачивались, прослеживая за взглядами за взглядом доктора Вальц. Развернувшись к самому выходу, люди из первых рядов выискивали глазами, куда же она так пристально и выжидающе смотрела. Выглядывая из-за плеч коллег, репортеры толкались и подпрыгивали, некоторые встали на стулья, что рассмотреть кого-то, стоявшего недалеко от самой дальней стены.

Он знал, кого они ищут. Его. Укромная ниша больше не служила ему укрытием, а минута чужой славы оказалась бесславной для него самого. Час бури настал. Адам вышел из толпы, приветственно улыбнувшись публике, рванувшей к нему с насиженных мест да так, что роняла на ходу стулья и коллег по цеху.

– Еще вопросы? – как ни в чем не бывало, спросила доктор Вальц и не услышала вопросов, обращенных к ней, что и понятно. – Благодарю вас за пресс-конференцию, господа, нам предстоит много работы, – быстро попрощавшись, женщина воспользовалась заминкой, покинула трибуну и подошла к комиссару, довольно качавшему головой на уловку с переключением внимания от еще не вступившей в должность коллеги.

– Мардж, ты как всегда великолепна, сцена – это твое! – расплылся в пошлой улыбке Фрэнк, когда Вальц поравнялась с Морганом.

– У меня годы тренировок в варьете, Фрэнк, – она ответила ему обольстительной улыбкой, на первый взгляд напоминавшей легкое женское кокетство, но только кокетством здесь и не пахло, как и пошлые фразочки сержанта Закари не слышались пошлостями. Это были их версиями масок копов, которые они надевали на службу вместе со значками и удостоверениями экспертов. Ширма, за которой прятались их настоящие личности. Без нее на работе многого не вынести. Увы, у Пирса Салли такой ширмы не было, и результат этого печален.

– В не самом дешевом прошу заметить, – похвасталась Вальц, подняв пальчик вверх, и лицо Фрэнка вытянулось буквой «О».

Напряженный до этой минуты комиссар Морган лишь уныло хмыкнул, прекрасно видя, что коллеги ведут беседы с натяжкой, обходя насущные темы и намеренно не затрагивая их. Будто специально не замечают личность в конце зала и совершенно случайно не говорят о том, кто их так внезапно покинул.

– Я видел их все! – гордо заявил Фрэнк, в чем гордиться-то было и нечем. – Значит и тебя видел, – мужчина поиграл густыми бровями, опять нападая на Вальц, но та даже не повернулась к нему, поправляя жакет и складывая текст с речью в портфель.

– Вряд ли, Фрэнк, – отрицательно покачала она головой в обрамлении копны огненно-рыжих волос и отмела его притязания на просмотр ее оголенных бедер в минуты былой молодости.

– Это еще почему? – возмутился сержант, протискиваясь за Вальц и Морганом сквозь толпу репортеров к служебному выходу.

– Ты бы на всю жизнь запомнил, – повернувшись и посмотрев точно в глаза сержанту, Вальц буквально пригвоздила его к месту этими словами, и вот теперь Морган искренне и радостно улыбался впервые за последние несколько дней всего лишь от выражения лица опешившего Фрэнка.

– Нам стоит ему помочь? – Вальц обратилась к Моргану и указала на свору репортеров, обступивших Адама Ларссона плотным кружком. Из-за спин людей была видна только его голова, которую он держал, как и всегда, гордо и уверенно.

– Дело рук утопающего, – лукаво отметил комиссар, поправив пальцами оправу съехавших с носа очков. Вальц с Закари ехидно усмехнулись, сочувствуя потугам Адама Ларссона в отбивании атак информационных террористов с диктофонами и камерами в руках.

Все трое устремили на него взгляды, вглядываясь намного глубже, чем мог передать объектив камеры или голубой экран. Смотрели сквозь созданную иллюзию рыцаря в сияющих доспехах, флёр безупречности и иллюзию непогрешимости. Усмешки застыли на их лицах, а в мысли закралось сравнение, насколько же золото порой похоже на обычную медь, когда одаривает блеском в ярком свете софитов.