Мне всё это было известно, и потому я с некоторым беспокойством выводила баркентину в наш первый свободный поиск. Я поговорила с экипажем и объяснила ситуацию. Все всё поняли. Надо, значит, надо. Какие проблемы…

Проблемы начались через несколько дней, когда я заметила, что у вахтенных начало рассеиваться внимание. Люди уставали впустую слушать эфир и смотреть на экраны локаторов. Пришлось сократить смены и подключить к дежурству стрелков.

Через неделю Вербицкий посреди смены схватился за голову и простонал:

— Господи, когда ж всё это кончиться?

Илд Эрлинг тревожно взглянула на меня.

— Капитан, вы можете продолжать дежурство или вас лучше сменить? — спросила я, подойдя к Антону. — Может, отдохнёте?

— Нет, — мотнул головой он. — Прошу прощения, я в порядке. Ещё три дня и будет легче.

Последней фразой он себя успокоил. Но было ясно, что краткое пребывание в цитадели по окончании маршрута не изменит ситуацию. После него придётся выйти в новый десятидневный поиск, и это будет ещё более трудным испытанием. Второй выход самый тяжёлый, третий пройдёт легче — он последний, к тому же экипаж уже втянется в режим работы.

Посоветовавшись с Хоком, мы решили, что перед выходом на второй круг поиска проведём испытательные стрельбы, проверим в действии реконструированную оружейную систему. Кроме того, учения несколько взбодрят экипаж.

По возвращении в «Кронштадт» мы смогли оценить ту заботу, которую о нас проявляли Свиридов и его гарнизон. Нам была устроена торжественная встреча с фейерверком, расцветившим пространство вокруг станции, и банкетом в «Славянском Базаре». Конечно, и для работников станции наше возвращение было событием среди трудовых будней, но мне было ясно, что Свиридов прекрасно понимает нашу проблему и изо всех сил старается развлечь уставших поисковиков перед новым вылетом.

Мы пригласили его на стрельбы, которые проводились за пределами звёздной системы. Делегация прибыла на красивом военном катере «Креон-Альфа» с пятиствольной ракетной установкой на верхней надстройке и двуствольными излучателями на крыльях.

Стрельбы были проведены безукоризненно. Все орудийные системы баркентины работали, как часы, стрелки показали исключительную точность наведения, поразив все мишени. Кульминацией стало уничтожение крупного метеорита, который летел в сторону системы. Мы его аннигилировали, за что Свиридов сказал нам: «Большое спасибо. Теперь не нужно отслеживать этот булыжник и выяснять, не повредит ли он какое-нибудь оборудование станции, рассредоточенное по системе».

Вместе с результатами стрельб мы направили Артёмову благодарность за отлично выполненную работу по реконструкции орудийной системы. После этого мы простились с цитаделью и снова отправились по своему извилистому пути.

Прошло трое суток полёта. Я внимательно наблюдала за экипажем, но всё, вроде, шло нормально. Я уже начала думать, что кризис миновал, и люди привыкли к новой работе. Но ближе к вечеру в мой отсек вошёл Хок и без приглашения присел на диван рядом.

— Стажер Кнауф уснул на дежурстве, — сообщил он. — Я не стал вызывать Вербицкого. Мне кажется, он ненавидит этого умника, а если придётся подменить его перед собственной сменой, то он его просто прибьёт. Посадил за пульт связи Хэйфэна.

— Когда у него своя смена?

— Он подменяет астронавигаторов. Собственная смена через восемь часов. Через два часа его сменит Донцов, так что выспаться он успеет.

— Ты всё правильно сделал, — кивнула я и снова вернулась к своей работе. Он по-прежнему сидел рядом, задумчиво глядя на меня. Я вопросительно взглянула на него.

— Что ж это такое? — спросил он. — Почему они так быстро ломаются? Как мы дальше работать будем?

— Да всё нормально, — успокоила я его. — Так обычно и бывает. Первое патрулирование — самое тяжёлое. Новички и срываются, и засыпают. А потом привыкают. У нас вся проблема в том, что у нас все — новички. Обычно на фоне опытных поисковиков промахи новобранцев не так заметны. Это пройдёт, уверяю тебя. Кстати, по-моему, стрелки дежурят без проблем.

— Они привыкли часами сидеть за мониторами и наблюдать. Булатов тоже неплохо держится. А вот Антон совершенно не способен к монотонному бдению за пультом. Стажёры тоже быстро устают и теряют концентрацию. Хоть самому за пульт садись.

— Это не наша с тобой работа. Что касается Антона, ты знаешь, он всё может, но не хочет прилагать излишних усилий. Ему придётся либо привыкнуть к этим бдениям, либо уйти. Вряд ли он захочет покинуть баркентину. Придётся ему себя пересилить. Так что присматривай за ним, но по ходу вахты меняй только в самом крайнем случае. Не так много он отработал, чтоб выбиться из сил. «Супербой» перед нами летал два месяца.

— Теперь я, по крайней мере, понимаю, почему Изабо при первой встрече на людей кидалась.

Я внимательно посмотрела на него.

— А ты как?

Он пожал плечами.

— Я-то нормально. Мне есть чем заняться. Хотя бы смотреть, чтоб никто за пультами не уснул. Нам ещё повезло, что у нас механики — норвежцы. Их эта чехарда со скачками ничуть не тревожит. Спокойны, как удавы.

— Повезло, — согласилась я. — И не впадай в панику. Это обычная работа. Конечно, куда интереснее срываться с места по вызову и искать то, что действительно пропало. А ещё если кого-то удастся спасти, то и вообще — лучше некуда. Но основная работа — это патрулирование. И выполняют её все, от патрульных катеров до крейсеров элитного подразделения. Привыкай.