После затянувшейся тишины он сказал:

— Я был когда-то куртизанкой, когда был человеком.

— Куртизанкой? Проституткой?

— Если хочешь выбрать грубое определение, то да, — сказал Шин. Он улыбнулся, его губы стали идеальным полумесяцем. — Я жил в провинции Ву в Хосе. В больших владениях с моими покоями и гардеробными. Три гардеробные, полные чудесной одежды. Всех фасонов и цветов. Мужчины приходили ко мне издалека. Они звали меня красивой, усыпали дорогими подарками. Духи и помада, одежда и кольца, зеркала и кисти. Всякие мелочи. Они любили звать это ухаживанием, соблазнением, — его улыбка быстро угасла. — В конце они платили госпоже и брали меня в постель, а потом уходили. Богатые мужчины, властные мужчины отовсюду, — он утих, глядя вдаль бледными глазами. — Но самые сильные из моих… ухажеров не приходили во владения. Он посылал за мной. Его не должны были увидеть в том доме, хотя визит юноши можно было объяснить множеством причин. Он послал за мной слугу. Он был принцем провинции Шин, как мне сказали, богатым и властным. Ты бы поверила? Я — да. Я была дурочкой, — он сделал паузу. Ворона увидела, как мышцы на его челюсти напряглись, он стиснул зубы. А потом продолжил. — Они напали на меня из засады на дороге, побили моего телохранителя, утащили меня. Они были мужчинами, просто мужчинами, как другие. В них не было ничего особенного, кроме ненависти, которую они носили в их сердцах, — Шин сделал паузу. Когда он заговорил снова, его голос был холодным и отстранённым. — Они били меня кулаками и ногами, звали меня «нечистой», «неправильной». Они обвили мои запястья веревкой и потащили меня по земле, крича на меня, называя меня «болезнью». Он сказали, что помогали миру, спасая детей от моего зла, а потом запихали мою голову в озеро. Я смотрел, как мои волосы парили вокруг меня, моя кровь плавала в мутной воде, они держали меня и били, раздели и утопили.

Ворона молчала, дым бушевал внутри ее плаща. Гнев. Она все еще что-то могла чувствовать. Он кипел в ней, буря желала жестокости.

— Ты удивлена, сестра? — сказал Шин. Корона поняла, что он смотрел на нее, его губы изогнулись в еще более идеальном полумесяце, но в этот раз он был полон острых зубов. — Мы же ёкаи. Мстительные духи. Думала, я умер мирно? Мы все умерли ужасно, раньше времени, убитые, и наши мечты не сбылись, — он снова от нее отвернулся. — И все мы знаем, кого винить в этом. Смертных. Людей. Этих жалких созданий. Но как красиво они умирают!

Они шли сквозь снежную бурю, поднялись выше нее и попали в долину высоко на горе, внизу были только серое облако и странные обрывки белого мира. Перед ними лежал каменистый простор, который выглядел как вершина горы, которую придавила огромная сила. Может, бог пришел сюда и ступил на гору, придавил ее и ушел, не заметив, какое чудо создал. И, как люди всегда делал, они назвали этот поступок божественным и захватили это место, как черви, спешащие к поверхности после ливня.

Тут черви построили деревушку, приземистые каменные дома усеивали плато, открытая площадь была между ними, мужчины и женщины тренировались там с мечами. Некоторые воины выглядели как ветераны, но многие были юными, чуть старше детей. За зданиями и плато поднимался вход в большую пещеру, и в той пасти расположилась Небесная Лощина. Легендарная крепость погружалась глубоко в сердце горы. Говорили, крепость Небесная Лощина была неприступной, и величайшие воины Ипии тренировались тут. Могучие шинтеи.

— О, нас встречают, — сказал Шин с раздражающим смехом. Четверо мужчин и две женщины приближались, еще десятки — за ними.

Два онрё замерли и смотрели на приветствие воинов.

— Как вы нашли это место? — спросила мускулистая женщина. Как другие, она была в просторных хакама и подпоясанной хаори. Ножны за ее поясом обещали острую катану внутри. Ее ладонь замерла над рукоятью, и другие стояли за ней близко и наготове.

Шин шагнул вперед, сцепив ладони перед собой.

— Мы простые путники, — сказал он с искренностью сокола, говорящего мышке, что он просто смотрел. Он сделал еще шаг вперед, его волосы развевались вокруг его головы. — Мы попали сюда случайно и были бы рады месту для отдыха на день. Может, за вашими чудесными стенами. О, они такие высокие и безопасные. Уверен, никто еще их не ломал, — он дьявольски улыбнулся.

— Развернитесь и уходите, или мне придется ударить, — сказала шинтей. Она заняла боевую позу с ладонью на рукояти. Она смотрела на Шина так пристально, что Ворона думала, что он загорится. Она не была милой женщиной, челюсть сильно выпирала, нос был кривым. Но ее глаза были глубокими. Ворона сделала из своего дыма черты женщины под капюшоном. Не милая, но запоминающаяся. Черты соскользнули, едва она создала их, и она была рада, что никто не мог видеть их во тьме ее капюшона.

— Тогда дуэль? — Шин сделал еще шаг вперед. — Как чудесно. Кто из нас ударит первым? Кто из нас быстрее? — он сделал еще шаг, идеально изобразил боевую позу женщины, встав на носочки, ноги были широко расставлены, одна чуть впереди другой. Его ладони замерли у пояса, хотя катаны там не было.

Шин и шинтей стояли неподвижно, смотрели друг на друга. Его волосы парили вокруг него сотней острых кос, и шинтей посмотрела на них, а потом на лицо Шина. Он улыбнулся. Шинтей бросилась со скоростью кобры. Ее катана не покинула ножны. Шин сделал шаг, и дюжина его кос устремилась вперед, пронзая руки шинтей, грудь и шею.

Шинтей замерла на миг, покачиваясь, пока осознавала, что уже умерла. Шин не дал ей шанса.

— Чудесно! — сказал он. Он встал с корточек, опустил ладонь на шею женщины, другую — на ее подбородок и оторвал ее голову. Кровь хлынула на снег, забрызгала камни, и тело рухнуло на землю. Он бросил голову в снег у ног других шинтей.

Другие пятеро шинтеев смотрели на кровавую голову мгновение. Ворона могла уважать их за это, но не было смысла уважать мертвых. А потом они бросились вместе на Шина. Младшие, которые тренировались во дворе, устремились к ним. Храбрость была похвальной, но их всех ждала смерть.

— Да! Больше! — вопил Шин, направился к шинтеям. Они окружили его, и Шин охотно ступил в их круг.

Шинтей с нависающим лбом напал первым. Он остановился в двух шагах от Шина, взмахнул мечом и отпрянул, превращая движение в финт. За Шином еще два шинтея — долговязая женщина с одним глазом и мужчина со шрамами на щеке, напали. Шин рассмеялся, бросился вперед, к Нависающему Лбу. Он атаковал волосами, пять кос обвили ведущую руку шинтея, концы вонзились в плоть. Шин отвернулся от шинтея, волосы сдавили. Он вырвал руку Нависающего Лба, бросил кровавую конечность в одноглазую женщину, а потом напал на них, уже пьяный от кровожадности.

Ворона видела, как Шин менялся в бою. Его руки, ноги и грудь покрылись огромными мышцами. Его кожа натянулась, едва сдерживала то, каким большим он стал.

— Вызов, — ревел Шин. — Вызов. Бросьте мне вызов, — он скользнул мимо выпада женщины, схватил ее руку огромными ладонями и сломал в локте. Она открыла рот для крика, но Шин ударил ее кулаком так, что голова отдернулась, лицо было разбитым, шея — сломана. Еще одна женщина и мужчина с волосатой грудью и шеей, напали, пока Шин был спиной к ним. Женщина ударила высоко, а Волосатая Грудь — низко. Волосы Шина остановили оба меча, словно они ударили по камню.