– Хотите я вас подвезу? Маршрутные автобусы ходят у нас не по расписанию, а как получится. Они старые, ломаются часто, ждать их – можно и не дождаться, – старик тоже стал всматриваться в сторону ушедшего поезда, стараясь понять, что в той стороне так сильно привлекло внимание приезжего. – Ну так как, довести вас или нет? Надо поторапливаться, а то ливанёт.

– Мне в Палашино, – не отрывая взгляда от горизонта, ответил полный.

– Я догадался, – старик прищурился, упрямо всматриваясь туда, куда и новый знакомец, надеясь увидеть нечто интересное.

– Как догадались? – переключился приезжий на незнакомца.

– А здесь ошибиться сложно. Упырёвка – деревня заброшенная, там никто не живет, в Перестреле дома три-четыре жилых. Вероятнее всего, вы в Палашино и надолго. Вон, у вас два чемодана вещей и сумка.

– Да, вы правы. Всё, оказывается, очень просто. Вы тоже в Палашино? – печальные мысли потихоньку стали отпускать приезжего, и он вдруг заметил мошку, которая преследовала его с самого момента приезда. «Вот пристала», – подумал он и отмахнулся от насекомого.

– Да, я там живу. Пойдёмте, – старик рукой указал в сторону, где стояла телега с лошадью. – Давайте я помогу вам, – он подхватил сумку попутчика и направился к телеге.

Молодой мужчина, посмотрев на небо, которое стремительно затягивали грозовые облака, взяв чемоданы, поспешил за стариком.

– Спасибо. Это большая удача, что вы мне встретились. Сказать по правде, я здесь впервые. Так что ничего, решительно ничего здесь не знаю, – он взвалил поклажу на телегу. – Меня зовут Антон Павлович Азимов, – приезжий протянул старику руку.

– Лаврентий Фёдорович Дудоренко, – ответил старик новому знакомцу крепким рукопожатием. Затем подошёл спереди к кобыле, нежно погладил по морде и что-то прошептал в её подёргивающееся ухо.

– Было бы замечательно, если бы вы мне рассказали о здешних местах и укладе жизни, – Антон Павлович, пристроив чемоданы, стал выбирать удобную для себя позу на телеге. – Как-то непривычно. Ни разу вот так не ездил… Городской житель на природе становится беспомощным. Это я, правда, исключительно о себе говорю. В детстве с классом в походы не ходил, к тёткам, нянькам на дачу не выезжал. Вот вам результат: в естественной для нормального человека природной среде, в простых, казалось бы, вещах испытываю затруднения, еле на телегу залез. Не человек, а сплошная неуклюжесть.

– Это ничего. Это вы с непривычки. Обживетесь, пообвыкните, после всё ловчее будет получаться. На телегу запрыгивать – дело нехитрое, – сев впереди Антона Павловича, дед взял в руки поводья, тряхнул ими и отдал кобыле распоряжение: «Но, Агашка, трогай!». Агашка в ответ фыркнула, повела довольно немолодой мордой и вяло, нехотя заковыляла вперёд.

– У меня кобыла торопиться не любит. Агашка и в молодости жгучим темпераментом не обладала. Медлительная, флегматичная натура. Но, надо заметить, бывает упрямая до невозможности. Я, к примеру, говорю ей «но, пошла», а она ноль реакции. Будто не к ней обращаются. Я снова «но, пошла», дескать, а она приказы мои игнорит. Поначалу я подумал, со слухом у неё туго стало, не молоденькая, всё может быть. А она, как выяснилось, на старости лет в капризы ударилась. Ласки, внимания к себе дополнительно требует. Вначале по морде её погладь, уважение прояви, а после только в телегу садись. Что поделаешь, женщина!

– Душно, – Антон Павлович снял пиджак и положил его рядом с собой на солому, которая устилала дно телеги, видимо, для мягкости сидения. Расстегнул ворот рубашки. – У вас воды не найдётся? Пить очень хочется. Надо было на перроне в киоске купить бутылку минеральной, а я не догадался.

– Найдётся, – ответил старик, открыл крышку рядом стоящего с ним небольшого деревянного ящика и, вынув из него мутную от царапин пластиковую бутылку, протянул попутчику. – Родниковая! – с гордостью заявил он. – Такой воды в магазине не купить. А у нас, пожалуйста, пей, сколько хочешь, без хлора и вредных примесей, прозрачная, как хрусталь!

Будь Антон Павлович сейчас в городе, он бы даже не прикоснулся к этой деформированной, неоднократно использованной, старой пластиковой упаковке с жидкостью, о прозрачности которой, глядя сквозь потёртые стенки бутылки, судить было сложно. Но сейчас он готов был пить даже из лужи. Азимов с жадностью опустошил половину бутылки. Живительная влага мгновенно разошлась по его телу, придав бодрости.

– Ну как, вкусно? – поинтересовался Дудоренко.

– Да. Спасибо. Освежает, – Антон закрыл бутылку и положил рядом с собой.

– На здоровье. Я, когда в сторону станции еду, на родник заезжаю, он тут недалеко. Жена моя эту воду считает целебной. Живая вода, знаете ли!

– Есть живая вода, значит, и мёртвая должна быть? – поддерживая разговор, дребезжащим голосом пытался шутить, колыхаясь, как желейная масса, подбрасываемая телегой, молодой неспортивный мужчина.

– У нас есть Мёртвое озеро, – заметил возничий.

– Так и называется – Мёртвое?! – с удивлением переспросил Азимов.

– Так и называется.