– Прекрасно. Я прокрадусь туда, и вы незаметно расскажете мне о каждом из них.

Джоан положила на сосновый стол пригоршню мелочи, натянула сапоги, скорчила угрюмую мину человека, собравшегося чинить генератор, и, хлюпая по лужам, ушла в затихающий дождь. А я натянул свитер, точнее, дождевик на шерстяной подкладке, служивший мне накидкой, и собрал свое рыболовное снаряжение. Красная канистра стояла там, где я оставил её вчера. По утрам я обычно пользовался весельной лодкой, потому что совершенно не выносил рева мотора в первой половине дня. Вновь подсоединить бак к мотору было делом нескольких минут. Затем я отвязал мокрый фалинь, выгнал воду из вмятин пластмассового сиденья и принял стойку, приготовившись рвануть пусковой шнур.

3.

– "Их девять человек, но полностью спокойным можно быть только за Манфреда Ганнинга. Во всяком случае, он вынесет частное определение, которое войдет в историю правоведения".

Это был голос Пэттена; он звучал с кассеты магнитофона, спрятанного мною на острове поблизости от усадьбы Вудворда. Еще не ведая, что вытащу великого человека из воды и стану его закадычным приятелем, я одолжил у друзей подслушивающую аппаратуру, сунул её в два капроновых мешка для мусора и запрятал в куче листвы и сосновой хвои. На поиски тайника у меня ушло пять минут. Маленькие катушки медленно вращались.

"Меня волнует не Ганнинг, - напряженным шепотом продолжал Пэттен. Меня волнуют Харпер, Бартенбах и эта баба, как бишь ее? Маккриди.

– Потому что они демократы? Оно, конечно...

– Плевать мне на политику, Оззи. Или ты меня не слушаешь? Харпер и Бартенбах поддерживают решения судов низших уровней.

– Если суд вынесет решение не в твою пользу, это будет все равно что открыть жестянку с червяками. Все церковники поднимут хай. В каждой американской деревушке попы начнут вопить об этом с кафедр. Подумай головой, Норри.

– А я что, по-твоему, не думаю? Я уже и так прикидывал, и сяк. Диодати использовал дай бог треть тех доводов, которыми я его вооружил.

– Послушай, Норри...

– Ты мне говорил, что он лучший из лучших.

– Диодати? Так и есть. Он - в обойме. Он член клуба, а тебе нужен такой человек. Чужака в Вашингтон не зашлешь. Всем придется начинать с одной и той же точки, и Диодати запулил мяч так далеко, как не смог бы никто другой."

Если учесть, что микрофон был совсем маленький и стоял далеко от острова, оборудование работало великолепно. Магнитофон даже умел выключаться и включаться, когда нужно. Правда, иметь такое снаряжение в личной собственности я бы не хотел: нужда в нем возникает в среднем раз в десять лет. Я немного перемотал пленку. В записи прибавилось посторонних шумов.

"Мне надо поговорить с Вэном, - сказал Пэттен.

– Норри, прошу тебя, не впутывай его.

– Как я хочу, так и будет. Или, может, это он возглавил карательный поход против меня? Может, это по его милости мое имя склоняют в судах? Может, из-за него меня презирают друзья? Это будет первый шаг.

– Норри, сенатор с самого начала был верен тебе как никто другой. Даже ещё до начала. Пожалуйста, оставь его в покое. Он даже пустил тебя в эту усадьбу. Неужели это - не дружеский поступок?

– Ему ничего не стоило устроить взрыв мотора. Он был одним из тех немногих, кто знал, где я.

– Норри, ты мелешь чепуху. Сенатор тебя любит.

– В последний миг предать может любой. Я не доверяю ни Вэну, ни тебе, ни Лорке. Никому не доверяю. Все вы каждый за себя. Не думай же, что я вас не раскусил.

– Норри, мы все тебя любим, и ты это знаешь.

– Я знаю только одно: я - Норберт Пэттен. Им родился, им и помру. И это - мое дело, а вы все руки прочь от меня.

– Не дури, Норри.

– И ты туда же, Оззи?

– Норри!

– Заткнись, Лорка. Если Оззи хочет выйти из игры - скатертью дорога. Мы можем тотчас же рассчитать его. Мне уже приходилось бороться в одиночку. Для этого человек и рождается на свет. Все остальное - обман и видимость. Оззи, тебе решать. Если ты с нами, хорошо; если нет, Лорка выпишет тебе чек.

– Норри, я никогда не был подхалимом, и сейчас не собираюсь им становиться.

– Наши предки убивали гонцов, приносивших дурные вести. По-моему, это был неплохой обычай.

– Да, но вестей-то нет. Вэн, как и все мы, сидит на телефоне. Нам остается лишь ждать. В пятницу утром все выяснится.

– Через семь дней! Господь за это время успел сотворить вселенную и устроить себе выходной. Думаешь, семи дней не хватит, чтобы покончить с нами? Я сижу тут, в глухомани, а вся организация уже навострила уши и ждет условного знака. Если я вообще все это переживу, что меня ждет - круг почета или побег с тонущего корабля? Я знаю, они тоже задают себе этот вопрос. Ты скажи им, Оззи, скажи Пи-Джею и всем остальным: что бы ни случилось, я на них надеюсь.