Раздался тихий щелчок, и в очереди появилось новое сообщение. Она создала систему флагов, помогающих ей следить за выполнением своих обязанностей. Этот флаг был глубокого золотого цвета, который она выбрала для обозначения Дома. Вопросы, специфические и свойственные Росинанте и ее маленькой семье. Того, что осталось от ее маленькой семьи.

Сообщение было тем, которого Наоми ждала. Его заголовки показывали тонкие знаки и контрзнаки, используемые подпольщиками для подтверждения подлинности. Ретрансляторы, как она и надеялась, вернулись в Новый Египет. Ничто не выглядело неправильным. Все, что касалось дочери Верховного консула Уинстона Дуарте, Наоми рассматривала так, словно оно было сделано из змей и плутония.

Убедившись в протоколе и происхождении сообщения, она отключила свою систему связи, вознесла тихую молитву Вселенной и расшифровала сообщение. Это была одна строка текста:

ЗАЧИСЛЕНИЕ УТВЕРЖДЕНО НА ОСЕННИЙ СЕМЕСТР.

Почему я узнала об этом только сейчас?" спросила Тереза.

Джим не мог сказать, было ли это напряжение гневом, страхом или чем-то еще, но оно осело вокруг плеч девушки, как шаль. Ее взгляд был устремлен куда-то за правое плечо Джима, неподвижный и пристальный, как он знал еще по Лаконии, это был ее способ внимательно слушать.

Странно было думать, что из всех них Джим провел больше всего времени с Терезой. Они жили в здании штата годами, она - как ребенок верховного консула, а он - как его пленник. А может, оба были его пленниками, только по-разному.

"Это был я", - сказал он. "Я не хотел упускать возможность, если она не осуществится".

Ее взгляд метнулся к нему с вопросом.

"Я не хотел тебя разочаровывать", - сказал он.

"Но это произошло. Это здесь. Возможность".

"Это школа-интернат в системе Нового Египта. Сохагская пресвитерианская академия..."

"Меня не интересует религиозное образование", - сказала она.

"Это не совсем религиозная школа. То есть, там есть религиозные занятия и службы, но они не обязательны".

Тереза на мгновение задумалась, переваривая эту информацию, как будто она откусила кусочек пищи и решает, стоит ли его выплюнуть.

"Двоюродная сестра", - сказала она.

"Элизабет Финли. Она была двоюродной сестрой твоей матери, и, очевидно, не слишком высокого мнения о твоем отце. Она идеальна. Она знает, кто ты, и может принять меры для твоей безопасности, и она не заинтересована в преклонении перед Лаконией по личным причинам, так что нам не придется беспокоиться о том, что она решит отдать тебя за вознаграждение".

"И вы проверили ее?"

"Подполье сделало все, что могло. Кажется, она прошла проверку.

В Новом Египте нет большого присутствия лаконцев или подпольщиков. Это еще одна часть привлекательности".

Взгляд Терезы снова переместился на его плечо, пока она размышляла.

Как и все каюты на "Роси", каюта Терезы была спроектирована для марсианских военных в те времена, когда это еще что-то значило. Джим привык к спартанскому дизайну для себя и других. Если поместить в такую же обстановку девочку-подростка, то это больше походило на тюрьму. В пятнадцать лет Джим учился на втором курсе средней школы Северного Френчтауна. Его занимали следующие проблемы: как поспать лишние двадцать минут по утрам, как скрыть свою глубокую незаинтересованность в лекциях мистера Лорана по химии и согласится ли Деливеранс Бенавидез пойти с ним на свидание. Тогда вся Монтана казалась слишком маленькой. У Терезы было всего несколько квадратных метров.

"А как насчет Маскрата?"

"Финли говорит, что это не будет проблемой. У других студентов тоже есть домашние животные. В основном это служебные животные, но он не будет настолько выделяться, чтобы вызвать проблемы".

"Я не знаю", - сказала она. "Мне здесь нравится. Амос учит меня кое-чему. И здесь меньше переменных. Я бы не знала людей там. Не думаю, что я бы им доверяла".

"Я тебя понимаю", - сказал Джим. "Но это военный корабль. И мы на войне. И хотя ты вытащил нас из огня, мне не очень удобно использовать тебя в качестве щита".

"Я хороший щит".

"Да, но я завязал с этой игрой".

"Почему?" - спросила она. "Я знаю, что ты не хочешь, но это сработало. И будет продолжать работать, по крайней мере, иногда. Почему ты не хочешь того, что работает, чтобы обезопасить тебя?" Искренность в ее голосе удивила его.

"Щиты принимают удар на себя", - сказал Джим. "В щиты стреляют. Для этого они и существуют. И однажды кто-то решит, что сможет вывести из строя "Роси", всадив снаряд в наш приводной конус. Или что стоит рискнуть и выпустить в нас несколько снарядов из рельсовой пушки. Здесь есть расчет, и да, вы уменьшаете вероятность того, что они нас собьют. Но я не хочу быть тем, за кого ты умер. Меня это не устраивает".

Она наклонила голову, словно услышала новый звук. "Тебя это волнует".

"Да. Отчасти да".

Если он ожидал от нее излияния эмоций - благодарности, восхищения или просто уважения к моральности его позиции, - он выбрал не ту девушку. Она рассматривала его так, словно он был неожиданным видом бабочки. Это было не совсем презрение, но и не презрение. Он увидел, что ей что-то пришло в голову, и подождал, пока она будет готова это сказать.

"Если бы я поехала, и мне там не понравилось, я бы смогла вернуться?"