— Птицам нравится здесь, — заверила меня Звезда, здесь вполне достаточно еды для них. Еда и я — что им еще может быть нужно?

— Конечно, пусть остаются, — сказал я, — ведь эти колиьри и сами похожи на цветы!

— Ах, спасибо вам, Добрый Волшебник! — воскликнула радостно женщина, только скажите мне, в чем будет заключаться моя работа?

— Как насчет разборки кучи моих носков?

Вообще-то, Звезда, как этого и следовало ожидать, не была специалисткой в этой области, но зато она была упорной, и вскоре гора носок стала медленно, но верно убывать. Она занялась также и приготовлением пищи, что тоже было очень неплохо — я с удивлением обнаружил, что не ел пару недель, и теперь нуждался в подкреплении сил. И как только можно забыть о том, что не ел? Вот что значит постоянное одиночество! Но я продолжал еще надеяться на то, что давнее купание в целебном эликсире заложило в меня много сил.

Три птички-колиьри оказались и в самом деле очень веселыми созданиями, с которыми одно удовольствие находиться в компании. Их звали Елена, ГЕрман и Гектор. Как сладко заливались они втроем! Мне даже казалось, что цветы наслаждались их чудным пением. Честное слово, иногда мне было даже стыдно за то, что я заставил Звезду работать на себя целый год — ведь она, можно сказать, и сама оказала мне услугу, принеся этих чудных птичек. Но кроме нее в данный момент сортировать мои носки было больше некому, и потому от ее услуг я никак не мог отказаться.

Время от времени мне приходилось отвечать на Вопросы, что не доставляло мне никакого удовольствия — посетители отвлекали меня от работы. Но как-то внезапно все переменилось — в один прекрасный день я осознал, что Вопросы отвелкают меня не только от работы (что было, несомненно, плохо!), но и от одиночества (что уже само по себе было просто замечательно!). Чем каверзнее был вопрос, тем интереснее мне было разговаривать с посетителем.

Один случай, помниться, вообще ошеломил меня. Приходит один кентавр и говорит, чтио он во все сомневается, колеблется. Противоположные мысли так и раздирают его на куски, чтобы каждый кусок был одержим своим мнением. Я проверил его всеми возможными способами, и он покахзался мне вполне нормальным, целостным организмом. Мне было стыдно не предложить ему достойного Ответа — ведь это было бы подрывом Авторитета Волшебника! Но что же случилось с этим странным кентавром? Может быть, это тоже какое- нибудь неизвестное заболевание, занесенное из Мандении?

Манденийцы… Я решил попытать еще одно средство. Поведя кентавра к границе Ксанта и Мандении, я провел его через Щит. И точно: едва только мы покинули пропитанную волшебством землю Ксанта, как кентавр разделился на две составляющие — на человека и коня. Так вот почему его так влекло желание расшепиться! Его волшебным даром и было расщепление, но только тогда, когда близко не было волшебства.

К сожалению, в Ксанте он этого делать никак не мог. И у него был жесткий выбор: либо существовать в двойственном числе в Мандении, либо жить в Ксанте, но жить, как единое целое. Но это он должен был обдумывать, отрабатывая годичный срок службы у меня.

Был еще один случай, который я мог бы озаглавить так: а кто там вообще был? Там был Троян, то есть Конь Ночи. он управлял миром плохих сновидений, попасть в который можно было только через тыкву. Поскольку он не мог выйти из тыквы по известным причинам, то явился ко мне как-то во сне. Но вопрос у него был, в принципе, для него логичный: какой дурной сон подойдет писателям, которые строчат книжки о мире сновидений? Ведь такие люди наверняка не испугаются обычных дурных сновидений — ведь они, в сущности, и сами их выдумывали, эти сновидения. Но Конь Ночи полагал, что посторонним не следует вмешиваться в ту сферу, к которой они не имеют никакого отношения.

Наш диалог с Трояном прошел в виде дурного сна, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы все это разобрать. Но в конце0- концов подходящий ответ явился сам собой — я посоветовал отправить писаку в сон, который будет тоже плохим, но будет при этом максимально приближен к реальности. Главное, чтобы кгнижный червь не понял, что ему все это сниться. В этом сне его должны были отвести в палату самого Коня Ночи и там показать ему настоящего льва! Но толькьо тот лев не должен быть устрашающим — ведь обычно эти писатели пишут о львах — кровожадных хищниках, под острыми зубами которых хрустят и ломаются кости, льется кровь, и все это сдобрено жуткими криками жертвы. Но писателю должен присниться старый лев, которого уже покинули и сила, и свирепость. Зубы у него от старости выкрошились, и потому питаться экс-хищник должен был только жидкими кашами. Причем автор должен искать крупу и варить льву кашу, иначе бы он скончался. Тогда смерть льва ложилась тяжелым грузом на совесть писателя. К тому же, если лев скончается, он разложиться. Какой аромат будет вокруг! А круау не так-то просто было отыскать, к тому же для приготовления каши нужно было развести огонь, а как это сделать юбез спичек человеку, который дни напролет проводит в кабинете, выдумывая всякие страсти, совсем не зная реалий жизни?

Конь Ночи рассыпался в благодарностях. Он был уверен, что такой сон способен помучить любого желающего придумывать дурные сны вместо того, кому это действительно положено. И этот сон можно было с различными вариациями повторять разным людям. Кое-кто наверняка в конце-концов оставит это грязное занятие и переключиться на что-нибудь более достойное! Отплатил мне Конь Ночи тоже своеобразно — он торжественно пообещал, что я не увижу больше ни одного дурного снорвидения независимо от того, заслуживаю я его или нет. И после этого он исчез, а мне уже ничего не снилось в ту ночь.

Так, спокойно и неторопливо, шла моя жизнь в течение семи последцющих лет. Потом Музы с Горы Парнас принялись писать свои тома истории Ксанта, и жизнь моя с того времени несколько осложнилась.

Беда явилась в виде довольно приветливого и привлекательного молодого человека двадцати пяти лет. Он направлялся к моему замку. Странным образом ему удалось как-то преоделеть это… в центральном Ксанте… в общем, я забыл, что он там перешел, а также избегнуть всех опасностей, которыми изобиловала ксанфская природа. Этот человек шел явно задать мне Вопрос, но мне не хотелось, чтобы тогда меня кто- то беспокоил.