— Воевода, Корней Владимирович, — прервал доклад Тимофея, вошедший в королевский шатер Любомир. — Треба идти. Чухонцы на переговоры едут троя. Аще, боярин, я до сего часу не верю, что так ладно рать выдалась. Вот и думаю — то божья допомога, али ты з ближниками своими вельми мудры.

Я улыбнулся искренней улыбкой тысяцкому великого князя, которому был очень благодарен, что тот не влез в дела и не стал отговаривать, или убеждать в изменении тактики. Может быть, я сейчас получаю в своих делах союзника из ближнего круга Ярослава. Нечай, также может стать таким соратником, если все правильно рассмотрел в поместье, как и по своим сферам в походе. Насколько я знаю, он и помогал подсчитывать трофеи и даже давал усредненную оценку некоторым вещам. Но, опять же не вмешивался в принятие решений, только наблюдал.

— Ты все сказал? — обратился я к Тимофею и, дождавшись кивка головой помощника, уже сказал тысяцкому. — Ну пошли, Любомир Димитрович, поговорим з чухонцами.

Уже через десять минут мы с тысяцким, пригласив еще и Филиппа, подъезжали к трем всадникам, одетых вполне богато и никак не похожих по одежде на эстов.

— Мейслис, ты ли это? — выкрикнул я как только узнал вождя эстов, с которым только год назад отражал атаку на Юрьев.

— Боярин, Корней? — удивленно вторил мне эст. — Друг мой, я рад тебя сустречь, коли ведал бы, что ты тут ратисся, то по первой в вылазку пошел, а не ждал.

— Мейлис, я приглашаю тебя в мой шатер, там король аще в утро почивал. Мы сладим добрый наряд, на том и стою, кривды чинить не стану, — пригласил я, можно сказать, друга в королевский шатер.

— Филипп иди уперед, дай наказ, кабы снеди доброй на стол поставили, да хмельного, — не приказал, а больше попросил я своего тысяцкого помочь в гостеприимстве.

Мейлис с некоторым опасением посмотрел в сторону удаляющегося тысяцкого и немного насторожился, даже сбавил ход. Однако, один из его сопровождающих, которого я еще не видел, что-то шепнул на ухо вождю и тот заулыбался. Наверняка, вождю передали мои слова к Филиппу, и тот не для засады отправился в лагерь, а готовить застолье.

Пока мы неспешно, без напряжения для коней, двигались к королевскому шатру, а ныне штабу и месту будущих застольных переговоров, из закромов доставались колбасы, икра, рыба холодного копчения, которая производилась только в моем поместье и много чего еще — на представительные нужды деликатесы не экономили.

Когда в шатер зашли три эста, один из них — тот самый, который шептал Мейлису на ухо во время пути, пошатнулся. И я понял, что они не просто слегка проголодались — они в городе голодали!

— Мейслис, у Ревеле голодно? — спросил я.

— Да, боярин, коней порезали седмицу тому, токмо снеди не хватило и люди вельми слабые, — ответил вождь.

— Вам нельзя снедать вельми много, токмо каша з водой, — сказал я и позвал Тимофея. — Тимофей, два когга, что со снедью в Ревель треба вести.

— Мой род буде твоим родом, мы придем, яко потреба станет, — как-то церемонно произнес Мейлис и начал отдавать распоряжения своим людям.

Договорились мы очень быстро. Все трофеи, что смогли унести во время вылазки эсты, они забирали себе, да и было там с двух сотен данов. Мы же отдавали два когга с едой и двадцать коней для обоза, которых Мейслис обещал вернуть, как только придет в Ригу. А то, что он туда придет — точно, так как и обещал помощь Вячко. Да и после хулиганства данов, единственными местами, где можно было купить продовольствие — это Псков и Рига. Не нужно объяснять, что Мейлис выбрал город своего друга. А продовольствия требуется много и на для того, чтобы сладко жить, а чтобы разоренные деревни эстов окончательно не вымерли. Не все селяне успели спрятаться в лесах от датчан, да и зима была суровой и голодной. Боевые действия в Юрьеве, как и в под Ригой не дали возможность провести нормальный сбор урожая.

После решения вопросов с эстами, трофеями и отправки обоза с большей частью трофейного оружия во Владимир, чтобы Лис частью реализовал, частью поместил на хранение. Отправляли и сто коней, чтобы посадить на них сотню берендеев, так как представители этого загадочного народа показали себя в битве очень хорошо и утверждали, что у них еще не только на одну сотню конных будет, но и больше, только вооружения нет, да коней боевых мало — князья не хотели усиления федеративных настроений у этого этноса и лишили переселенных берендеев вооружения, но все меняется. Вот только я первым встану против еще большего дробления Руси.

Важным было и то, что я отправлял больше тысячи пленных датчан на свои земли. Все распоряжения Макарию и просьбы Божане были уже написаны, и я предполагал, что эти люди дадут отличный импульс в поместье. Так же можно именно ими закрыть многие вакансии, которые уже для зажиточных поселян стали неинтересны. Так, некому смотреть за селитряницами, нет чистильщиков на свинокомплексе, не хватает работников и на стрижке овец, да и на валке леса всегда нужны люди. Так что тысяча двести в большинстве молодых, сильных мужчин в хозяйстве пригодятся. А Божану я попросил поговорить с отцом Иоанном, чтобы тот «обработал» как можно больше данов, так как ставить католические храмы, я не собирался.

— Как на Ригу пойдем? — начал я совещание в шатре.

Были, Любомир, Филипп, Алексей и еще семь сотников, которые с начала похода были привлечены к руководству в разных направлениях — обоз, конница легкая и тяжелая, тяжелая пехота. Единственным исключением стало приглашение псковского сотника, который с десятком присоединился к нам — Осляды. Он показал себя смелым и умелым и воином и руководителем, если не считать выходки псковичей во время сражения, но удержать, по сути татей, в той ситуации было невозможно. Так что сейчая Осляда уже с сотней, но наших ратных.