— Нет, у тебя ещё есть время. Мы можем поговорить наедине? — выразительно посмотрел он на мою маму. — Я настаиваю!

Конечно, после такого тона даже мне захотелось выйти. Проводив маму взглядом, я с удивлением уставилась на Бена. От этого типа можно ожидать чего угодно. Ещё не испугалась, но уже напряглась.

— Ты знаешь, Дженни, что тебе суждено, сплотить нашу семью, склеивать её и смягчать острые углы?

— Хочешь сказать, что я могу остужать вспыльчивого Тайвина, сурового Арчи и деспотичного Бенджамина?

— Скорее не остужать, — улыбаясь, покачал головой он. — А смягчать нашу мужскую резкость и требовательные замашки. Рядом с тобой хочется быть … рыцарем.

— Потому что я маленькая и изящная, похожая на девочку подростка?

— Нет, — Бен подошёл ближе, пристально глядя мне в глаза. — Потому что ты милое исключение из правил. У каждого мужчины, у каждого из нас, меня, отца, Тайвина, есть свои правила и вот ты, странным образом, вписалась в эти исключения. Мой тебе совет — чаще этим пользуйся.

— О, так я могу вить верёвки из самого Бенджамина Крафта?

— Не то, чтобы вить верёвки, — смешно скривился Бен. — Скажем так, рядом с тобой я более уступчив. Вообще-то я хочу тебе сказать, что, помня о свадебной подарке, я кое-кого привёл. Она стоит за дверью. Ты … готова её выслушать?

— Мия? — взволнованно сцепила я пальцы.

— Угу. Не бойся, она не кусается, — коснулся он моей руки. — И она обещала мне быть искренней. Так что, позовём её?

— Ты оставишь нас одних?

— Конечно, — направившись к двери он впустил Мию, закрыв их с той стороны.

Она казалась немного растерянной, злой и обиженной.

— Отлично смотришься в белом, — наконец заговорила Мия. — Сказка про Золушку на новый лад. Не всем так везёт. … Я знаю, что ты на меня сердишься. Мне всегда казалось, что я лучше тебя, красивее, удачливее, богаче. Мне нравилось чувствовать себя твоей покровительницей и лучшей подругой, нравилась мысль, что ты мне завидуешь.

— Я никогда тебе не завидовала.

— Да, я знаю. И это меня злило. Это меня чуть не задушила зависть, когда я узнала, что ты любима моим мужем-тюремщиком, что твоя жизнь стала ярче, чем моя. Мне захотелось сделать тебе больно, наговорить гадостей. … Я понимала, что мне не очаровать Тайвина, но я придумала другой способ отобрать его у тебя. Посоветовавшись с отцом, мы решили упрятать его за решётку. Мне было так страшно, что ты станешь счастливее меня. И я перегнула палку, — заламывая пальцы, Мия опустила голову. — Я хочу попросить у тебя прощения, за боль, которую тебе причинила.

— Искренне или ты боишься Бена?

— Искренне, — посмотрела она на меня. — Я понимаю, что вела себя, как сука, и, если бы со мной так поступили, я бы вряд ли простила.

— Он издевается над тобой? Тебе нужна помощь? — не то, чтобы я её вот так сразу взяла и простила. Бросаться с ней обниматься мне пока что не хочется, но я не могла не спросить.

— Нет. Он …мне нравится, как он это …делает, — Мия снова, как мне показалось уже смущённо опустила голову. — Я даже не жалею, что я ему принадлежу.

Не зря говорят, что понятия счастья у каждого своё. У кого-то это созерцание необычного заката, у кого-то детский смех, для кого-то счастье спать с любимым под одним одеялом, а кто-то счастлив от прикосновения деспота.

Я была абсолютно счастлива в тот момент, когда Тай взяв микрофон, немного волнуясь, запел песню, слова которой он сочинил сам. Она была простой и непростой одновременно, потому что в эти строчки он вложил всё своё пылкое и глубокое чувство, свою нежность и любовь, от земли до звёзд и обратно, как он выразился. Я бы смотрела на это вечно. Оказывается, мужчина, если он этого искренне пожелает, может очень трепетно и красиво признаться в своей любви. И эти ласковые слова вовсе не делают его мягким или слабым, нет, нежность — это сила, а любовь — это смысл.

Тайвин бледнел, краснел, зеленел и снова бледнел, пока я тихонько стонала рядом. Он то целовал мои руки, то гладил живот, сходя с ума, что не может облегчить мою боль. Но его волнение только меня расстраивало. Поэтому, когда в мою палату заглянул Бен, я даже обрадовалась.

— Привет! — улыбнулся он, протягивая мне шоколадный батончик.

— Как ты догадался? — мне действительно жутко хотелось сладкого, и я с удовольствием вонзила зубы в «сникерс».

— Я умный, — пожал он плечами. — Слышал, начались схватки, только глядя на вас я не пойму у кого именно.