Шрифт:
– Убью, гадина! – прошипел Толик, пытаясь ее отодрать, но Алка развернулась и с неожиданной силой двинула ему кулаком в лицо.
Он не успел уклониться, удар прошелся по носу, Толик негромко вскрикнул, согнулся и сделал почти незаметное движение. Алкина рука вдруг разжалась, она пробормотала ругательство и повалилась на мокрый асфальт спиной. Голова ее стукнула, открытые глаза смотрели гневно.
– Быстро мотаем отсюда! Что встала, как чурбан? – Толик уже втаскивал Свету в машину, а она все оглядывалась на женщину на асфальте. Редкие прохожие обходили лежавшую, из кафе никто не вышел.
10
Юля, прождав Свету условленные пятнадцать минут, медленно двинулась в сторону кафе. Прямо в нескольких метрах она увидела женщину на асфальте. Ту самую, с которой уходила Света. Она выбралась из автомобиля и наклонилась рассмотреть. Светлая юбка на поясе потемнела от крови. Женщина издала стон, и Юля, нервно дернувшись, принялась заволакивать ее на заднее сиденье, взывая о помощи. Но улица точно вымерла. Загрузив раненую, Юля решила искать ближайший травмопункт, но раненая, простонав, назвала адрес поблизости.
– Где Света? Что с ней? – спросила растерянная Юля.
– Забрали... Падлы.
Услышав это, Юля внезапно вспомнила, где видела ее раньше. Ведь она сразу, даже в сумерках и издали, показалась ей смутно знакомой. Они виделись в доме со старухами- ведьмами, куда ездили смотреть говорящую козу. Неужели это была она? Совсем другое лицо, и только слово «падлы» ее выдало. Остановившись через квартал, Юля, подняв незнакомку, заволокла ее на второй этаж и позвонила. Дверь открыл парень. Истекавшая кровью сказала ему: «Тот раз был, и правда, последний». Хозяин квартиры бросил на Юлю прозрачный взгляд, не послушаться которого было бы опасно для жизни. Так она его расшифровала.
– Уходи. Ты ничего не видела, ясно? – произнес он с угрозой, и глаза при этом показались ей белыми от ненависти.
Она быстро сбежала вниз по лестнице. Вот спасала, а кого? Неважно кого. Человека. Как странно изменился облик незнакомки... Неужели смерть красит? Где же Света, что с ней? Где ее искать, и что она скажет Филиппу? Юля села в машину, положила голову на руль и задумалась. Очень хотелось заплакать. Зачем ей показали концовку этого страшного кино? Чью-то жестокую кровавую драму? Чтобы не забывала, что жизнь – это не постановочные эффекты? Чтобы не разучилась чувствовать? Что же делать, где искать девочку? Кто ее забрал, кто эти «падлы»?
Шиза, бережно уложив Алку на пол в подъезде, осмотрел рану и чертыхнулся. С такими не выживают. Ясное дело, Алке конец.
– Кто тебя? – спросил он.
– Один из людей Мирзы...Толик, кажется.
– Тебя утешит, если я отрежу ему яйца?
– Меня утешать не надо. У меня все хорошо. Скоро мы будем вместе. С Димой. Уже немного осталось.
– Что ты чувствуешь? Тебе больно?
– Облегчение. Облегчение, что все кончилось.
Алка закрыла глаза. Бледность ее была уже запредельной, кровь, похоже, вытекла вся. Да и сколько ее в этом тщедушном теле... Господи, неделю назад они спали вместе... Была вполне живая женщина, с которой можно было... А теперь осталось тельце и небольшая лужица крови.
Шиза встал и позвонил в дверь соседке. Открыла толстая женщина. Похоже было, что она наблюдала происходившее в глазок, и вид у нее был встревоженный. Она волновалась, любопытствовала, но не более того. Железная баба, с нервами все в порядке, сострадание отсутствует напрочь. Бедная Алка, на кого он ее бросает...
– Соня, – сказал он, – у меня горе. Ранили мою знакомую. Вызови скорую. Мне придется уйти. Вот деньги. Меня тут не было. Ну, ты понимаешь?
Женщина деловито пересчитала и сунула деньги в карман халата:
– А что я буду отвечать? Как она сюда попала?
– Это не твоя забота. Ты услышала стон, открыла двери и все.
– Хорошо. Ты отнеси ее площадкой ниже, а то скажут, что на нашем этаже такое творится...
– Не стоит. Следы останутся. Пусть, как есть. Я не виноват, ты не виновата, отобьемся, Соня...
Шиза вернулся за пальто и покинул дом, не оглянувшись на распростертую Алку.
В казино он крепко выпил, пытаясь не думать о вечном и бренном. Два курса философского факультета иногда мешали ему жить. Играть не хотелось, телки казались пресными, заболели зубы. Алкины горькие поцелуи он запомнил. Только бы она не принялась звать его с собой. Так, как позвал ее Дима. В этом случае все уйдут, как по цепочке, друг за другом. Пытался же он ее остановить, нет, нарвалась на перо. Значит, сама захотела рискнуть.
И Толян этот ни при чем. В Алкиной истории он всего лишь орудие, исполнитель Диминой воли. Соскучился Дима – и Алку зарезали. Ладно, черт с ней, с этой бытовой мистикой. Тоже мне, Ромео и Джульетта! Он-то как завязался с этой смертницей? Зачем ему нужно было стать ее последним мужчиной и присутствовать при последнем вздохе? Окровавленное детское тельце в светлой юбочке и помада на губах. Обещала еще раз и, как всегда, надула, усмехнулся он. Верна себе.
Он вдруг встал, подошел к бездельничавшему Жоре и попросил спеть «Ах, какая женщина!». Под эту мелодию он всегда вспоминал польскую блондинку Люду Раковскую, город Сочи, где ночи были такими длинными, душными и ароматными. Звал же эту дуру в Сочи – отказалась. Смерть ее, видишь ли, поманила, и не сумела вежливо отказать. У всех бывает, что хочется сигануть с балкона, да только глупо. Колесо провернется, и снова посыплются дары, которых ты мог не дождаться...