– Тачку взорвал? Значит, не отдашь?

Паша, грузно ступая, тоже проследовал к окну и задал свой вопрос:

– Ты что, взрывчатку привез? Чего так жахнуло-то? Стены вон шатнуло? Хотел силой брать?

Повисло молчание. Гость, не ответив, направился к выходу, цокая высокими каблуками, которые, видимо, нацепил из-за своего небольшого роста. Хозяин его провожать не стал, а остался у окна, разглядывая происходящее на поляне и бормоча ругательства. Когда шаги коричневого стихли, Паша взревел: «Бондарчук!» На зов мгновенно явился охранник.

– Это что за кино? – с ходу заорал Паша. – Кто позволил взрывать?

– Это не я. Это Миша.

– Хватит брехать! Миша мухи не обидит!

– Ну... – согласился Бондарчук, – он ошибочно. Нажал не туда – рвануло. Я заранее навел на БМВ. Люди, кстати, целы. Жертв нет, разве что ранило кого. Что-то они больно подозрительные. Но рвало-то как! Полный багажник взрывчатки везли. Чего надо-то им?

Паша вместо ответа забарабанил пальцами по столу и крикнул:

– Вылезай, чертова девка! Хватит тут подслушивать да подглядывать!

Бондарчук удивленно оглянулся на Дину. Она выбралась из укрытия и встала посреди комнаты, опасаясь оказаться вблизи охранника. Вместо того чтобы ее ругать, Паша принялся издеваться, адресуясь к Бондарчуку:

– Ты погляди на эту шишку! От горшка два вершка, а кассы стоит! Бодрый у тебя папаша. А проблем от тебя еще больше, чем на два лимона! Что стоишь, марш спать!

Бондарчук поглядел на Дину с каким-то новым интересом и даже уважительно. Точно она в его глазах увеличилась в росте.

– Я днем не сплю, – возразила Дина. – И мой папа... Мой папа тебя лучше!

– Ты мне не тыкай, сокровище! Сам Афиногенов за нее просит! Если б не Филипп, гуляла бы дальше по деревням и песни в вагоне пела! А тут живешь в почете на моей шее, козявка ты немытая!

Услышав про козявку, Дина гордо отвернулась и пошла прочь из гостиной. Кто бы говорил! Сам-то – аутизм! В комнате с веселыми обоями она достала куклу с двигающимися ручками-ножками, усадила ее в кресло, а сама села напротив на стул. Куклу звали Бритни Спирс, правда, голоса у нее не было. Глядя в ее сиреневые глаза, Дина думала о папе. Что все к нему несправедливо относятся, а он лучший папа из всех. Все, что он терял, он всегда находил. И зажигалку, и куртку, и кухонный нож...

И Дину тоже найдет, нужно только подождать еще немного, и он вызволит ее из замка, где так обращаются с людьми. И где эта Света, даже поговорить не с кем... Конечно, носится со своим Филей, как с куклой, а про всех остальных даже не помнит. Сестра, называется. Нет, все-таки Светка как сестра ненастоящая. Была бы настоящая, Дина не сидела бы тут одна, с безголосой Бритни. Пойти к собакам? Но лучше в часовню, навестить ведьму. Надо думать, коричневый уже уехал, раз его Миша подорвал, и больше покупать девочек не собирается. Дина выглянула в окно, осмотрела окрестности и решила пробираться в сторону часовни. Ей не давала покоя ведьма.

Она вышла из комнаты, миновала анфиладу, не поздоровавшись со злой старухой на портрете – пусть не важничает. С таким длинным носом могла бы быть и подобрее. Наверное, потому что некрасивая, потому и злая. Была бы красавица, так совсем другое дело. «А изгнанная Мариула, – вдруг вспомнила Дина, – была красивая, но тоже злая. Наверное, место такое – все- звери, кроме собак...»

Дина подошла к часовне, осторожно открыла дверь и огляделась. Было тихо, на полу лежали полоски света из узких окон, пол выглядел, как разноцветный ковер. Она подняла голову: сверху на нее смотрели нарисованные строгие лица. Головы и плечи были яркими, брови у всех нахмурены, а все, что ниже, размыто, видимо, художник не закончил работу. Скорей всего, Паша его прогнал. Аутизм, и ничем тут не поможешь...

Где-то под полом послышались звуки, и Дина навострила уши. Кто-то там ходил, шевелился, потом послышались уже знакомые голоса. Дина на цыпочках обошла помещение. Странно, но в одном месте было слышно почти все.

– Кто заставлял меня таскать теодолит? Ты. И лазать в грязный подвал с рулеткой? Галочка, Галочка, иди сюда, помоги мне... А я в светлых брюках, лезь вниз, промеряй подвал... Я как чернорабочая тут, на стройке с работягами, и что? На что потрачены лучшие годы? Зато теперь, когда все сделано, деньги есть, что я имею? Сижу в домашней тюрьме, наказанная ни за что. За слово какое-то... А все мои труды и заслуги забыты. Как будто ничего не было, как будто не я на своем горбе все это поднимала...

Послышалось тяжелое сопение, но ответа не последовало. Потом Паша подал голос:

– А я с тобой разве не в тюрьме? Что ты за женщина? Избавиться от тебя я не могу, а жить с тобой все равно что со змеей-мамбой... Может, ты перевоспитаешься?..

– А если нет? Что, вечно буду в этом подвале сидеть?

– Ты не одна. Мы вместе. Вся жизнь тюрьма, Галочка, другого ничего нет и не будет.

– Это у тебя просто привычка сидеть. Не сидел бы, так и другим тюрьму б не устраивал...

Паша снова тяжело вздохнул и возразил: