В 8:00 адъютанты вернулись к президенту с фотографиями, показаниями очевидцев и заявлением доктора Грина. Парашютисты докладывали, что пораженная зона расширяется со скоростью трех футов в час. На полях рапорта кто-то подсчитал карандашом, что это означает 72 фута в сутки. Генерал-лейтенант Лайелл Беренджер случайно, к счастью, оказавшийся на месте событий, в своем рапорте указывал, что движение транспорта через грязь невозможно, подчеркивал опасность возникновения новых очагов, неизбежность паники, обращал внимание на возможный политический резонанс от продажи за рубеж подобных химикатов и считал со всех точек зрения желательным принять немедленные решительные меры. Президент просмотрел фотографии и рапорты, пробежал список пароходов, груженных катализатором, еще раз перечитал рекомендации Беренджера и поглядел на начальника генерального штаба.

– Беренджеру можно верить?

– Мы всегда считали, что да.

В 8:34 было направлено срочное послание премьер-министру Англии. В 8:55 английские воинские части наперегонки с полицией неслись в лондонский порт.

К 9:00 были отданы распоряжения всем судам, находившимся в море, и военные корабли США бросились в погоню за одним из них, отказавшимся изменить курс.

В 9:25 Федеральное бюро расследований направило своих агентов по следам мелких партий катализатора.

В 9:40 в Чикаго началась паника. Она была вызвана сообщением перепуганного радиокомментатора о том, что "из штата Айова идет волна аннигиляции, распространяющаяся со сверхзвуковой скоростью".

К 9:55 войска и полиция закончили эвакуацию университета и прилегающей местности. Сообщения о грозящей опасности были направлены в столицы государств - членов НАТО, Москву и Токио.

10:00. Президент обратился по радио с посланием к нации. В этот момент первый бомбардировщик уже поднялся в воздух. Когда президент кончал свое выступление, ему сунули в руку записку. Он пробежал ее и объявил, что университет и его окрестности уничтожены взрывом водородной бомбы, который должен прекратить действие катализатора.

В 11:00 возбуждение в Пентагоне немного улеглось. Начальник генерального штаба долго расспрашивал Беренджера, а потом, устремив взгляд в пространство, заметил:

– Значит, теперь мы можем, если захотим, капнуть где угодно этой грязи, и через восемь часов там будет двадцатичетырехфутовая лужа. Это может доставить некоторые неприятности, особенно при растянутых коммуникациях, а?

– Да, сэр, - ответил Беренджер.
– Но они могут ответить тем же.

– Я просто попытался представить, каково им будет. И потом, они еще не знают, что могут ответить тем же...

Несколько недель спустя Беренджер снова беседовал с сенатором Вейлом.

– Знаете, Беренджер, вся эта история как будто доказывает, что вы были неправы. Ведь все кончилось благополучно. Мы по-прежнему соревнуемся с русскими и, по-моему, несемся вперед так же быстро, как и раньше. Я думал, что Такое падение на дистанции положит конец гонке, но этого не случилось.

Беренджер усмехнулся и покачал головой.

– Боюсь, мне не удастся убедить вас. Но одно вы должны признать.

– Что же?

– Можно пойти и на риск, если это необходимо, но нужно называть вещи своими именами. Вы неправильно назвали всю эту историю.

– Что вы имеете в виду?
– нахмурился Вейл.

– Вы сказали, что это было падение, - ответил Беренджер.
– Нет. Это мы просто чуть-чуть споткнулись...