Будто его, как и меня, воспитала улица.

Но это неправда.

В его танец можно влюбиться, и я позволяю себе мгновение помечтать о невозможном.

Что я вообще не знаю Рейеса. Что вижу его впервые. Что мы потанцуем и разойдемся навсегда, сохранив друг о друге яркие приятные воспоминания.

А потом какая-то девушка хватает его за руку и тянет танцевать с ней.

Смелая. Свободная. Которая может себе позволить не бояться.

А меня кто-то трогает за плечо.

Я оборачиваюсь и едва не кричу от ужаса. На меня смотрят невероятно светлые, почти белые глаза на молодом женском лице.

Неужели какая-то полоумная в линзах приревновала меня к Рейесу?

Но энергия, которая исходит от этого существа, кричит: «Это не линзы!»

Женщина разглядывает меня в упор и заявляет:

— Ну, здравствуй, Гарсия.

По ходу она обозналась.

— Эээ… простите?

— Ты не узнаешь меня, Гарсия, зато я тебя ни с кем не перепутаю. Вижу, ты расплачиваешься за свои грехи, — и она кивает в сторону Рейеса.

Точно спятившая!

Разговаривать с больными нужно спокойно, чтобы не провоцировать их на агрессию. Теперь я только так и живу.

— Какие грехи?

— Поймешь, когда полюбишь, Гарсия. Если твое злое сердце еще на это способно.

Я вижу, что Рейес пытается прорваться ко мне, но на его пути постоянно вылезают какие-то люди, и мне становится жутко.

Сумасшедшая еще продолжает пристально смотреть на меня, улыбается чему-то своему, а потом молча разворачивается и уходит.

А меня начинает трясти от ужаса, как будто наступило что-то кошмарное и неотвратимое.

И самое паршивое, что я не могу признаться Рейесу в случившемся. Не могу и все тут.

С него же станется решить, что я впрямь перед ним виновата. Сексом не занимаюсь или типа того.

Я не успеваю придумать, что ему сказать. Рейес внезапно оказывается рядом.

Будто, когда странная девка ушла, мир стал прежним. А Рейес, как всегда, опасно быстрым.

— Что она тебе сказала?

— Она… спросила, где туалет, — глупо. Паршиво. По-идиотски. Лучше бы я ответила, что чокнутая обозналась.

А Рейес сразу понимает, что я вру, и превращается в демона.

Сжимает меня, стискивает, сдавливает и до боли кусает. Это не поцелуй, это пытка.

Все мои планы летят к черту.

Я не хочу больше представлять Рейеса своим мужем. Я хочу лишь убежать от него и спрятаться.

Забиться в самый дальний угол, в самую крохотную нору. Стать песчинкой на пляже, лишь бы только он меня не нашел.

Прошлая ночь была ужасной, но, кажется, эта будет еще хуже.

До мотеля мы добираемся на машине, зато все то время, что ходим пешком, Рейес сжимает мое истерзанное запястье до синяков. Таскает меня за собой, как куклу.

И все молча. Его молчание теперь пугает меня больше всего.

А я сама боюсь сказать хоть слово, потому что любое может вызвать бурю.

Когда мы входим в номер, я вся сжимаюсь. Он обставлен очень просто: широкая кровать, тумбочки по обеим сторонам, кресла около стены, стол.

Довольно похоже на комнату, где Рейес меня держит. Только никакого сада нет.

И вещей у нас с собой нет. Даже распаковывать нечего. Не на что отвлечься.

— Раздевайся, — голос Рейеса настолько будничный и спокойный, что мне становится еще страшнее. То ли он в тихой ярости, то ли хочет расчетливо и особенно жестоко меня наказать.

Я аккуратно стягиваю платье через голову. Если Рейес его изорвет, выходить из мотеля мне будет не в чем. Но его это вряд ли смутит. Вытолкает на улицу даже голую.

Я смотрю, как Рейес выдергивает ремень из брюк, и холодею.

Неужели он меня им? До отметин…

Но нет. Скоро мы просто оказываемся совершенно обнаженными. Рейес стоит, широко расставив ноги, и хотя сейчас он не возбужден, я чувствую себя совсем маленькой и хрупкой.

Рейес намного меня выше и крупнее. В одежде это не так бросается в глаза.

Я вскидываю подбородок и тут же теряюсь, попадая под прицел темного взгляда.

— Скажи, чика, чего ты боишься больше всего?

Я мотаю головой. Сил отвечать просто нет. Сердце колотится прямо в горле, а руки дрожат.

Я хочу быть такой же храброй, какой была еще вчера, но уже не могу.

Теперь я знаю боль и настоящее унижение.

— Живой останешься. Но врать мне больше не будешь. Ты слишком много себе позволяешь, чика.

Он берет меня за израненное запястье и тянет в душ. Конечно, тут он тоже есть.