Шрифт:
Именно под такими именами они нам и запомнились.
Даже в самые тяжёлые времена нашу жизнь не покидает любовь и романтика, хотя они зачастую являют себя самым неожиданным образом. Это нам с лихвой доказали наши бравые сослуживцы, цветовод Пистиллум и придворный акробат Штамен7.
Между ними, как говорится, проскочила искра сразу же, как только они впервые увидели друг друга.
Наверняка читателю знакомы такие дивные моменты… Ты видишь в толпе этого человека… Он не такой, как все… Он как будто светится. Вдруг, словно почувствовав твой взгляд на себе, он резко поворачивается… Стесняясь, ты уводишь взгляд… Но соблазн велик, и твой взор снова на нём. И это повторяется раз за разом…
Примерно то же самое случилось с нашими героями, когда они оказались в одном строю. Жар от страсти, что возникала между ними, чувствовали даже мы, их братья по оружию, стоявшие рядом.
Однажды, ещё на марше к тренировочному лагерю, наш полк остановился на привал вблизи живописного поля, усеянного алыми маками.
Славный акробат Штамен сидел на траве, опустив голову и, очевидно, предавался грустным мыслям о скорой, мучительной, а главное, неизбежной смерти, как вдруг над ним склонилась огромная тень: тихо и незаметно сзади к нему подошёл Пистиллум.
Следует отметить, что цветовод обладал самым высоким ростом и наиболее крупным телосложением в нашей доблестной роте. Пусть не весь объём его могучих телес составляли мышцы, но в его богатырской силе сомневаться не приходилось: он легко мог сломать голыми руками ствол молодого дуба толщиной с кружку.
Штамен же, напротив, был низкоросл и худощав. И потому, находясь вместе, они и без проявления взаимной симпатии являли зрелище весьма необычное.
Штамен дрожал от страха, когда Пистиллум к нему приблизился. Но тот не сделал ничего дурного. Аккуратно, не побоюсь этого слова, с любовью, он водрузил венок из алых маков
– Я подумал… – зазвучал зычный бас. – Они прекрасно украсят твои золотистые кудри.
Нервничая не многим меньше, Штамен ответил:
– Благодарю… Я люблю цветы…
– А я их просто обожаю! – трепетно воскликнул Пистиллум и, стеснительно потоптавшись, сел рядом. Вскоре они завели долгую и милую беседу. Их устами говорила сама Любовь.
После нескольких дней пути мы расположились в палаточном лагере на высоком отвесном холме.
Целыми днями мы упражнялись в фехтовании, стрельбе из лука и строевой подготовке, словно из нас хотели сделать солдат.
В первый же день на носилках в лазарет отправился Профессор, случайно, по неопытности выстрелив себе в спину из лука. За ним, но уже на своих двоих, последовали Конь, Баклажан и Румпельштильцхен: владение мечом им давалось с трудом, посему они, побросав клинки, принялись колошматить друг друга голыми руками, полагая, что цель упражнения – продемонстрировать силу и безмозглое геройство, а не научиться владеть оружием.
И ведь они оказались правы!
Именно этому нас страстно желал научить капитан Поркий, достигший в этом деле заоблачных высот. Поскольку кроме демонстрации силы он почти ничего не умел, то уверенно считал, что только безмозглостью можно побороть хитрого, хладнокровного и расчётливого противника.
Руководствуясь этими соображениями, он поставил себе благородную цель вбить в нас дурь. Как можно глубже и как можно сильнее.
А Конь, Баклажан и Румпельштильцхен заслужили свои первые медали. Такими нелепыми жестами командование пыталось поднять наш боевой дух со дна пропасти уныния.
Солдаты же и без того самостоятельно искали способы скрасить последние дни своих несчастных жизней.
Компрачикос и скоморох тайком сбегали в близлежащую деревню в поисках огненный воды8 или браги. Ушлые крестьяне отказывались продавать им что-либо за те гроши, которые они наскребли совместными усилиями. Только нелюдимая, мерзкого вида старуха, жившая на окраине и слывшая ведьмой, согласилась отдать им бутыль мутной хмельной жидкости.
Чем они расплатились с ней, так доподлинно неизвестно, но вскоре у скомороха стали выпадать волосы, появилась сыпь и гнойничковые воспаления на фоне общего недомогания9. А компрачикос, выпивший бо’льшую часть бутылки, вовсе покрылся волдырями,
Это была наша первая потеря.
Лилипут не был столь искушён в вопросах алкогольных возлияний, но и него были свои интересы в той злосчастной деревне. Об этом всей роте по секрету рассказал Пистиллум, собиравший букет для Лилипута, намеревавшегося тайно преподнести его жене старосты деревни.
И хотя герой-любовник действовал скрытно, спустя неделю дело придали огласке жители деревни, направившие капитану Поркию челобитную:
«Барону Жбанту Жирдобасу Поркию, капитану, командующему третьей ротой седьмого полка тринадцатой королевской армии, от жителей славной деревни Имо10.
Ваше Благородие! Желаем здравствовать Вам и Вашему роду многие века, покуда солнце сияет на небосводе! Я староста Имо, выступая от лица людей, чьи интересы я защищаю, прошу Вас принять меры в отношении вашего подчинённого, осквернившего своим любострастием законопослушных и непорочных граждан деревни.