Ночь я провел на диване в кают-компании, напротив меня спал доктор. Но в 4 часа зашел в кают-компанию сменившийся с вахты офицер, чтобы выпить компота, и я проснулся. Больше не смог уснуть, переполняемый впечатлениями. Решил подняться на свежий воздух, на мостик, тем более что лодка шла в надводном положении. Об этом свидетельствовал гул работающих дизелей. Вахтенный разрешил присоединиться к нему, рулевому и сигнальщику. Скучно ему было, видимо, и мы разговорились. Когда уже совсем рассвело, впереди он разглядел траулер, идущий в Совгавань. И вахтенный решил развлечься. Подал вниз команду заглушить дизеля и перейти на электромоторы. И лодка совершенно бесшумно заскользила по водной глади, догоняя неспешно идущее рыболовецкое судно. Видимо, на нем все спали, потому что ни одного человека на палубе видно не было. Так что когда наша лодка поравнялась со штурманской рубкой на траулере, и в мегафон раздался голос: «На траулере! Остановиться! Таможенный досмотр!», из рубки тут же выскочил заспанный вахтенный штурман. Увидев плывущую параллельным курсом подводную лодку и наши смеющиеся лица, разразился бранью в наш адрес, грозя кулаком. А мы запустили дизеля и, обогнав траулер, пошли в базу.

Потом мне пришлось рассказывать своим сокурсникам, как я плавал на подводной лодке и что ощущал под водой. Так что на какое-то время я стал героем дня. Особенно когда рассказал о посвящение в подводники и про выпитый плафон забортной воды.

Во время нашего пребывания случилось ЧП. Из аптеки лазарета были похищены медикаменты, в том числе наркотики. Почему-то у проверяющих из штаба гарнизона подозрение упало на нас, практикантов. Хотя мы сами сразу сказали, что похитили работающие на ремонте здания штаба стройбатовцы. Дело в том, что вокруг части здания штаба, в том числе и того крыла, где размещался лазарет, были установлены строительные леса и с них бойцы стройбата проводили штукатурку и покраску фасада здания. И с этих лесов очень легко можно было попасть в аптеку, в которой однажды на ночь не была закрыта большая форточка. Следствие началось при нас, а когда закончилось, не знаю. По крайней мере, никому из нас обвинение предъявлено не было.

По вечерам я играл в волейбол на той площадке, что была около казармы, и очень скоро стал первой звездой. Все же я еще пару лет назад был членом сборной команды института и даже чемпионом ДСО «Буревестник» Хабаровского края 1966 года. Так что выделиться на фоне молоденьких парней, одевших военную форму, было не трудно. Тем более что часто зрителями, а вернее, зрительницами, были так называемые «морячки», т.е. молодые девчонки, которые служили на должностях секретарш, рядовых работников бухгалтерии и других служб тыла. Многие из них пошли служить в надежде найти себе спутника жизни. А я всегда лучше играл, когда на меня смотрят девчонки. Поэтому ничего не было удивительного, что меня, как члена экипажа подводной лодки, включили в состав сборной команды бригады подводных лодок на первенство гарнизона, которое проводилось накануне профессионального праздника, дня Военно-морского флота. Я уже не помню, как мы выступили, вроде как кое-кого и победили. Но, как говорят, «один в поле не воин», и хотя я играл неплохо, победить на соревнованиях нашей команде не удалось.

В один из выходных дней мы решили пойти искупаться. По совету моряков выбрали место «мористее», где нет мазута, которого много было на воде в самой бухте. Сказав дежурному в лазарете врачу, где мы будем, пошли покупаться и позагорать. Погода была чудесная, светило солнце, отражаясь в прозрачной голубой воде. Вода так и манила, но это впечатление оказалось обманчивым. Вода была холодная, градусов 12-14. Когда я разделся и по большим валунам зашел в море, окунулся, понял, что мое плавание быстро закончится. Проплыв метро десять, я повернул назад, потому что почувствовал, как мое тело окоченевает. Возможно, это было впечатление после довольно долгого пути на солнце без верхней одежды. Но потом я несколько минут не мог согреться даже на полуденном солнцепеке. Никто другой из нашей компании не рискнул покупаться, мы просто позагорали, и к обеду вернулись на базу.

Накануне дня Военно-морского флота, который празднуется в последнее воскресенье июля, мы приняли присягу. Случилось это перед строем всей бригады во время утреннего построения для подъема флага. Каждому из нас шестерых дали в руки автомат и текст присяги, и мы все по очереди прочитали её, а потом расписались в особой книге. После этого на нас распространялись все приказы командования Вооруженных Сил СССР. А в день празднования ВМФ СССР нас по гражданке отпустили посмотреть парад кораблей. В качестве сопровождающего был выделен фельдшер лазарета, который знал, откуда лучше смотреть парад. И мы увидели его во всей красе. Стоящие на рейде в одной из бухт надводные корабли, самым большим из которых был эсминец, потом действия нескольких боевых единиц флота – торпедный катер выпустил торпеду по условному противнику, ракетный катер отстрелялся ракетой. А затем зрители, в большом количестве собравшиеся на берегу, увидели, как всплывает подводная лодка, одна из нашей бригады. Насмотревшись на парад, мы без санитарных и безвозвратных потерь прибыли на базу, где был устроен праздничный обед для всего личного состава.

Незаметно пролетел месяц. Наконец мы сняли матросскую форму и снова одели свою гражданскую цивильную одежду. Встретившись у вагона все вместе, мы стали обмениваться впечатлениями. Я не помню, что говорили другие, помню лишь рассказ Володи Могилева. Он попал на практику в бригаду ракетных катеров. Для него, большого, ростом за 190 см и весом под сто килограмм, обычный паек был маловат, и он даже похудел за месяц. Отъедался лишь во время выходов ракетных катеров в море. Тогда им выдавали сухой доп. паек, а так как многие молодые матросы страдали морской болезнью и не ели свою порцию пайка, то Володя съедал за несколько человек. Снова заняв свои места в плацкартном вагоне, мы ближе к вечеру тронулись в путь. Все пассажирские поезда проезжали горы Сихотэ-Алиня ночью, чтобы пассажиры не боялись. Но мы не пугались, мирно спали на своих местах, наговорившись за вечер и наигравшись в карты. На следующий день к вечеру приехали в Хабаровск, где разошлись по домам, чтобы встретится через месяц. Уже студентами шестого курса нашего Хабаровского государственного медицинского института.

Записки врача подводной лодки

Мое более подробное знакомство с советским военно-морским флотом началось на 1 курсе Хабаровского медицинского института в 1965 году. Наш институт в отличие от других институтов этого профиля имел не просто военную кафедру, где готовили врачей для сухопутных войск, а военно-морскую кафедру. Таких кафедр на территории СССР было всего 3 – в Хабаровске, Томске и Горьком. И была еще военно-медицинская академия в Ленинграде, в которой наряду с подготовкой сухопутных врачей готовили и морских. Я, в школе занимаясь в судомодельном кружке, неплохо знал об устройство кораблей – всякие там шпангоуты, набор корпуса, водоизмещение, скорость в узлах и т.п. Кроме этого, я прочитал несколько художественных книг о советских военных моряках, и даже в средних классах школы мечтал стать военным моряком, но потом это желание пропало под влиянием спортивных увлечений.

Так что, начав подготовку на военной кафедре, я отличался в лучшую сторону от других студентов пониманием устройства кораблей, тем более что на 1 курсе на военной кафедре мы только этим и занимались. Сдав на «пять с плюсом» экзамен, я был даже отмечен в газете института «За медицинские кадры» как хорошо зарекомендовавший себя студент. Правда, при изучении уже специальных предметов военно-морских врачей, я не блистал какими-то особыми успехами. Но, тем не менее, при распределении выпускников института в марте 1971 года я услышал от ректора Сергеева С.И. примерно такую фразу: «А тебя, парень, распределяем на КТОФ». Я тогда не знал, что «К» – это краснознаменный, поэтому задал вопрос про эту самую «К», на что и получил исчерпывающий ответ.