— Нельзя, чтобы девушку, которая будет появляться со мной в обществе считали шлюхой. Это неприемлемо. На тебе не написано, что ты девственница, и голого мужика только на страницах учебника по анатомии видела. — Он говорил будто обвиняя. Я была благодарна ему за помощь, но сейчас чувствовала себя ещё хуже, чем читая последний пост в группе. — В этой жизни не всё можно исправить. Ты, как будущий врач, должна это знать.

Ирбис продолжал рассуждать в потолок, а у меня уже наворачивались слёзы и начинало потряхивать. Мне нечего было ему ответить, то какая я идиотка он и так знал. Я достигла предела и попыталась выйти из машины, нервно дёргая неподдающуюся ручку, но дверь была заблокирована. Ирбис сразу перевёл взгляд на меня и рывком перетащил к себе на колени, усадив верхом.

— Ты что? Испугалась меня? — А сам легко целует края губ, запустив одну руку мне в волосы, а второй поглаживая спину.

В самом начале я упиралась, но быстро расслабилась, поддавшись его манипуляциям с моим телом, и сама углубила поцелуй, на что он сразу отреагировал, задрав моё облегающее платье, нырнув под него рукой, сдавливая ягодицу. Я почти задыхалась, но не хотела останавливаться. Обеими руками нырнула под куртку, изучая его анатомию, широкие плечи, напряжённую мускулатуру, горячую кожу. Не могла остановиться, пока не почувствовала внушительный бугор у него в штанах. Происходящее завело его как мужчину, а меня как женщину. Нужно было прекратить происходящее, но я оттягивала момент, упустив, что рука Ирбиса переместилась, и его пальцы проникли ко мне в трусики, пробираясь к складкам. Я хотела, я безумно хотела, позволить ему продолжать то, что он задумал, и самое страшное — пойти до самого конца, наплевав на то, что мы в машине у моего дома, пусть и с тонированными стёклами. Заняться с ним сексом здесь и сейчас, казалось нужным и правильным, а Ирбис идеальным для этого мужчиной. Внутри стало больно от пробудившегося желания, мурашки будто метались внутри, впиваясь в нежную плоть. Но как только он прикоснулся к чувствительному комочку, я зажалась, оторвавшись от его губ и спрятав лицо у него на плече, поддавшись непонятной истерике. Я откровенно рыдала, понимая, что хочу, но не могу. Меня сдерживает рациональная часть, которая понимает, в отличие от тела, что нельзя отдаваться человеку под воздействием эмоций.

— Я же не заставляю. Ты сама. — Шепнул мне на ухо, поглаживая спину под платьем.

— Знаю, прости.

— Ты не шлюха.

— В твоём понимании — нет. — Перестала прятаться у него на плече, подняла голову, наши лица оказались напротив, взгляды встретились.

— На остальные тебе должно быть похуй. — Кажется впервые услышала от него мат, но слово не резануло слух, произнесённое Ирбисом оно казалось уместным.

— Не знай ты, что у меня никого не было, считал бы иначе. — Попыталась вернуться на своё сиденье, но Ирбис не выпускал.

— Бред не говори. Я не какой-то сопляк, мнящий себя важной персоной, и считающий, что весь мир уже у моих ног, кроме одной единственной девчонки, посмевшей отвергнуть мои ухаживания, до которых я снизошёл. В его возрасте я тоже хотел получать всё, что хотел, и получал, но добивался иными методами.

— С того времени ничего не изменилось.

— Изменилось. Я стал ещё больше думать перед тем, как что-то сделать.

— Прозвучало так, будто ты стал ещё опаснее.

— Так и есть. Но ещё я стал сдержаннее, осторожнее, а с тобой хочу быть нежнее.

— Никогда раньше не был?

— Нет, ни в жизни, ни в постели. Все девушки, которых я считал стоящими, не выдерживали моего характера, разочаровывая меня. Для них я не хотел меняться.

— Зачем ты говоришь это мне?

— Каждый раз, когда смотрю на тебя, вспоминаю твой взгляд при нашей первой встрече, испуганный, потерянный, сломленный. — Ирбис прошёлся кончиками пальцев вниз по спине, и пройдясь плавными поглаживаниями от талии и выше по ткани платья, остановился на моих щеках. — Это как напоминание, что с тобой как с другими нельзя.

— Потому что я ненормальная? — Вспомнила, что Ирбис знает о моём отклонении.

— Ника, ты самая нормальная из всех девушек, что я встречал, — сжал щёки чуть сильнее, — но для меня ты слишком хрупкая, а я тебя хочу. И здесь только два варианта: оставить тебя, либо научиться быть нежным. Ты даже не представляешь, сколько раз я уже заставил себя не трогать тебя, не представляешь, насколько мне мало только вот этого, — Ирбис притянул меня к себе, целуя, лаская своим языком мой, закапываясь руками мне в волосы. Но теперь я почти не отвечала, осознавая, что если поддамся, вырваться шанса уже не будет, и я окончательно себя потеряю.

— У меня будет секс только с мужем. — Произнесла твёрдо, как только он оторвался и теперь непонимающе на меня смотрел. — Знаю, как глупо это звучит, когда я сижу на тебе с задранным платьем, изнывая от желания.

Ирбис наконец освободил меня, и я осторожно пересела на своё сиденье, попутно поправляя платье. Снова уставилась в лобовое стекло, помня, что двери по-прежнему заблокированы. Ирбис тоже замер, тяжело дыша, будто вот-вот сорвётся.

— Это не уловка, чтобы женить тебя на себе. Нужно было сказать ещё на катере. Я пойму, если ты откажешься от нашего договора.

— Ника, иди домой, тебе нужно выспаться.

В салоне раздался щелчок, а мне не хотелось уходить. Я разрывалась от внутреннего противоречия, одна часть которого хотела наплевать на принципы и вернуться на колени к Ирбису, а другая бежать, как в вечер нашего знакомства — не оглядываясь.

— Если не уйдёшь в ближайшую минуту, я за себя не отвечаю. — Это было одновременно и предупреждением, и угрозой, произнесёнными каким-то отстранённым тоном.

После этих слов решение было принято моментально. Страх всегда пересиливал все мои эмоции, и на этот раз я тоже ему поддалась. Только оказавшись дома я засомневалась правильно ли поступила, расставшись с Ирбисом вот так, практически сбежав, пусть и с его разрешения.