— Так есть претензии? — Играючи уточнил Ирбис.

— Нет. — Выплюнул Толя, залпом залив в себя свой виски.

Я была рада, что эта перепалка закончилась, и не одна я, остальные тоже будто выдохнули, плавно вернувшись к болтовне, спиртному и танцам.

— Тебе хватит. — Шепнул на ухо Ирбис, когда я принялась искать глазами самбуку.

Он так и не выпустил меня из рук, решив доиграть свою роль до конца. Толя ещё некоторое время сверлил нас взглядом, затем резко поднялся и куда-то ушёл, не сказав ничего даже Анжелике. Какой-то части меня нравилось его бешенство и бессилие. Ирбис превосходил Толю по всем параметрам. На его фоне любой в этом клубе теряется.

Непринуждённое веселье наконец продолжилось, недолго, несколько минут, до момента, когда у всех одновременно запиликали телефоны. На моём тоже раздалось оповещение. Я посмотрела на экран, где в группе, о которой наконец забыла, появилась новая запись.

«Хорошая девочка Ника берёт от жизни всё, давая не всем. Учебный год закончился и необходимость ублажать престарелого преподавателя временно отпала. Новым пользователем её талантов стал сам Барский старший, который появился с ней в одном из клубов, не скрывая, что ему уже обломилось. Если так пойдёт дальше, то скоро коллекция дорогих подарков нашей «недотроги» пополнится чем-то посерьёзнее часов. Пожелаем же ей удачи на новом, непростом поприще».

Я перечитывала текст снова и снова. По телу расползлась холодная дрожь, голова моментально разболелась. Это не прекратится. Что бы я не делала, как бы не изворачивалась, всё будет перевёрнуто и вывернуто. Меня не оставят в покое, пока не растопчут окончательно. Самое страшное, что тем, кто сейчас читает это сообщение, всё равно правда написанное или нет. Для них главное участие в обсуждении насущной темы, желание самовыразиться в комментировании популярной новости. Я могу стать нобелевским лауреатом, изобрести лекарство от неизлечимой болезни, но всем будет на это всё равно — копание в чужой личной жизни гораздо интереснее, именно потому, что обсуждают не тебя. У кого-то есть секреты, у кого-то грязные тайны, и каждый боится, что о них узнаю, поэтому уже появились первые комментарии под последней записью — пока растаптывают кого-то другого, можно считать себя в безопасности.

— Поехали отсюда. — Произнёс на ухо Ирбис, забирая из моих рук телефон, укладывая в мою сумку.

Он тоже прочитал каждое слово, и по моей вине теперь был втянут в воронку грязной лжи, но при этом оставался подозрительно спокоен, даже улыбался, поглаживая меня по щеке. Такой непривычный контакт, быть в руках мужчины, чувствуя себя в безопасности, будто выплеснутая грязь отскочила от нас, не запачкав. Мне нравилось, как Ирбис смотрел на меня в этот момент, по-взрослому, без упрёка и сомнений.

— Поехали. — Я кивнула ему, и он поднялся, аккуратно придерживая меня.

Я понимала, что нужно со всеми попрощаться, но не знала, как себя вести, всматриваясь в лица сокурсников. На некоторых было удивление, кто-то смотрел с каким-то недоверием, а кто-то с откровенным разочарованием — скандала не получилось. Ирбис уверенно обнял меня за талию, прижимая к себе, я впервые почувствовала себя в надёжных руках.

— Поздравляю с окончанием учебного года. Повеселитесь хорошенько, ваш счёт я оплатил. Всем хорошего вечера, а нам пора выбирать Нике подарок в дополнение к подаренным мной часам, мне понравилась идея про коллекцию, можете передать это автору поста. — Договорив, он потянул меня в сторону выхода.

Я шла рядом с Ирбисом, обдумывая произошедшее. Чем дальше мы отходили от столика, тем больше я успокаивалась, будто оставляя за спиной всё, что меня угнетало и мучило. Когда я думала, что выхода нет, Ирбис практически играючи всё разрулил, и сделал это очень красиво и достойно. Только мой небольшой жизненный опыт подсказывал, что ничего не даётся просто так, всё имеет свою цену или побочный эффект. Я сама попросила о помощи, но забыла уточнить, потребуется ли как-то её оплатить или отблагодарить за неё. Ирбис ничего не просил, ни пока мы шли к его машине, ни пока ехали по знакомому маршруту, остановившись у моего дома. Он так и не произнёс ни слова, не посмотрел на меня, сосредоточившись на дороге, погрузившись в себя. Мы сидели в тишине и темноте. Сначала я смотрела в лобовое стекло, рассматривая пустой двор. Мне хотелось начать оправдываться, рассказать всё, но сейчас это казалось неуместным. Нужны были правильные слова или действия, я не знала какие, никогда не была в даже чуть похожей ситуации. Наконец повернулась к нему, рассматривая строгий профиль, ни единой эмоции, но почему тогда воздух в машине пропитан напряжением, даже кажется, что я слышу потрескивание. Трусливо хотелось сбежать, избежать разговора, его взгляда, сухого тона. Что-то изменилось пока мы ехали, какие-то мысли в его голове потеснили доброжелательность, с которой он смотрел на меня в клубе, и которую я хотела вернуть, возможно увидеть в последний раз.

— Спасибо. — Благодарность должна была прозвучать иначе, но получилось так, будто я выдавила её из себя.

Ирбис откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову на подголовник, что-то обдумывая.

— Ты должна была сказать. — Произнёс на выдохе.

— Ты не спрашивал зачем мне потребовался этот спектакль…

— Не об этом. — В интонации явно звучало недовольство. Конечно, приятного мало оказаться затянутым в подобную ситуацию, но почему сейчас он так переменился, немного пугая своей холодной сдержанностью. — О твоих проблемах.

— Они тебя не касаются. — Как только сказала, поняла, что нужно было подобрать другие слова, эти прозвучали слишком резко.

— Отнюдь. Моё участие сыграло свою роль. Всё можно было пресечь раньше. Тебе на будущее — я не люблю быть неподготовленным и действовать вслепую. Я не приехал за тобой к университету, потому что у меня было недостаточно информации для ответных мер и правильного разрешения ситуации.

— Прости, что доставила тебе неудобства, но если ты всё узнал, мог просто не приходить.