Уже на следующий день по Москве опять поползли новые слухи. Где тот поэт, а также певец, который споёт оду нашим отечественным слухам? При дефиците правдивой (и даже лживой) информации народ живёт слухами. Это самое главное телеграфное агентство Советского Союза, главнее самого ТАССа. Хочется верить, что кто-нибудь изучит природу наших слухов, механизмы их возникновения и распространения, увлекательная книжка, должно быть, получится.

Итак, в этот раз слухи сообщали, что действительно Горбачёв встретился с Ельциным и предложил ему должность первого зама премьер-министра, Ельцин на зама не согласился, поскольку хотел быть Председателем Верховного Совета. Тогда Горбачёв был вынужден отдать ему пост первого заместителя Председателя, тот опять не согласился, но тогда Горбачёв предложил в жертву должность первого секретаря МГК… Ельцин на это дал согласие.

Примерно такой образ или близкий к этому, а также всякие другие варианты сообщили мне с разных сторон, приходилось качать головой и удивляться человеческой фантазии.

Вскоре начался съезд. О нем я скажу совсем несколько слов, поскольку всякий интересующийся имел возможность в мельчайших подробностях следить за его ходом. Горбачёв принял принципиально важное решение о прямой трансляции по телевидению работы съезда. Те десять дней, которые почти вся страна не отрываясь следила за отчаянными съездовскими дискуссиями, дали людям в политическом отношении гораздо больше, чем семьдесят лет, умноженные на миллионы марксистско-ленинских политчасов, выброшенных на оболванивание народа. В день открытия съезда это были одни люди, в день закрытия они стали уже другими. И как бы все мы негативно ни относились к итогам Съезда народных депутатов, как бы ни переживали и ни расстраивались из-за упущенных возможностей, не сделанных в нужном направлении политических и экономических шагов, все же главное случилось. Народ, почти весь народ, проснулся от спячки.

Как всегда, не обошлось без приключений у меня. Когда шли дискуссии, каким образом из числа народных депутатов выбирать членов Верховного Совета СССР, я категорически настаивал на том, чтобы выборы были альтернативными. Честно признаюсь, сердцем надеялся, что все-таки выберут меня в Верховный Совет, а трезвым умом понимал — от этого состава Съезда народных депутатов ничего хорошего ожидать не приходится. Тихое и послушное большинство, пришедшее к нам из недавнего прошлого, смолотит любое предложение, неугодное начальству. Так и случилось. Первые же голосования показали, как успешно Михаил Сергеевич дирижирует съездом, и выборы в Верховный Совет только лишь подтвердили, что железобетонное большинство преградит путь любому, кто слишком много высовывается. Не избрали Сахарова, Черниченко, Попова, Шмелёва — прекрасных, уважаемых, компетентных депутатов. Не прошедших отбор съезда трудно перечислить, их много. Не прошёл и я. За меня проголосовало больше половины депутатов, но по количеству голосов я уступил своим коллегам. Я не расстроился. Говорю это теперь не для того, чтобы продемонстрировать свою выдержку. Нет, просто иного ожидать было нельзя. Если бы этот состав съезда сразу же выбрал меня в Верховный Совет — вот тогда я бы очень сильно удивился. Произошёл естественный ход вещей, и я с интересом ждал, как Горбачёв будет выкручиваться из ситуации, в которую сам себя загнал.

Конечно, это был скандал. Все понимали, что ситуация из-за меня может сложиться в конце— концов просто взрывоопасной. Москвичи восприняли итоги выборов как хамское игнорирование мнения миллионов людей. Вечером начали стихийно проходить митинги, то тут, то там звучали требования о политической забастовке… Горбачёв сам не ожидал такого поворота вещей, но ничего уже сделать было нельзя, итоги выборов уже утверждены.

Но, как всегда бывает в нашей действительности, в конце концов появляется одиночка, который умудряется найти выход из самого тупикового положения. На этот раз такой палочкой-выручалочкой стал А. Казанник, депутат из Омска. Его выбрали в состав Верховного Совета, но он снял свою кандидатуру в мою пользу. Съезд должен был утвердить эту рокировку, и когда в зале поднялись руки, и Горбачёв увидел, что предложение проходит, на его лице было нескрываемое облегчение.

Так я стал депутатом Верховного Совета СССР, и вопрос о моей будущей работе сам собой отпал. Через несколько дней меня выбрали председателем комитета Верховного Совета СССР по строительству и архитектуре, в связи с этим я вошёл в состав Президиума Верховного Совета СССР.

Про съезд можно рассказывать долго. Драматичных, захватывающих, острейших ситуаций на нем произошло множество. Но ещё раз повторюсь, свидетелем этих событий была вся страна, да и весь мир, которому далеко небезразлично, что творится в одной шестой части света… Поэтому не буду больше подробно останавливаться на этих эпизодах, жизнь после этого ушла вперёд.

Почти два месяца работы сессии Верховного Совета СССР, организация Комитета по строительству и архитектуре, полная неразбериха в осуществлении депутатских функций — отсутствие кабинетов для работы, помещений для приёма избирателей, невнятные рекомендации относительно секретаря-помощника депутата, диктатура аппарата Верховного Совета над самими депутатами — в общем, наш традиционный кавардак. Мы учимся, поступили лишь в первый класс большой парламентской школы, а когда дойдём до университета, страшно представить, сколько времени пройдёт.

Ключевые эпизоды лета — забастовки шахтёров, всколыхнувшие всю страну. Время послушного, испуганного, марионеточного рабочего класса прошло, и я хочу верить, оно кончилось навсегда. На арену вышел совсем другой рабочий, уважающий себя, своё достоинство и свой труд. Конечно, очень много по-прежнему запуганных, усталых, с трепетом глядящих на начальство людей, вообще, страх уже вошёл в наши гены, но других — с распрямившимися плечами, с поднятой головой рабочих с каждым днём все больше и больше. Эти рабочие возглавили стачечные комитеты, за этими рабочими пошли тысячи, десятки тысяч горняков.

Реакция Москвы была в этот раз точной и быстрой. Пару дней, пожалуй, газеты писали о требованиях забастовщиков в раздражённом и привычно понукающем тоне, а потом разом со всех трибун, со всех газетных полос — полная поддержка позиций шахтёров. Естественно, если бы забастовал один регион — реакция оказалась бы противоположной. Но то, что удалось объединиться шахтёрам всей страны, определило успех забастовки.

К сожалению, этой ситуацией не смог в полной мере воспользоваться Рыжков со своей новой командой. В этот момент у него был реальный шанс сломать хребет командно-административной системе. И Верховный Совет, и общественное мнение оказались подготовлены к радикальным экономическим реформам. Но опять были предложены полумеры, опять это оказались попытки решить проблемы только одной отрасли…