Я вижу свое отражение в зеркале, но лучше бы не видела. Я выгляжу как Панда для плохого человека. Есть милые мишки панды, ими любуются хорошие люди. А есть вроде меня — с размазанной тушью и бровями. Такими страшилками могут еще детей пугать, чтобы не пакостили. А я в таком виде и с Маратом любезничала, и в автобусе ехала.

Смачиваю ватный диск лосьоном, пытаюсь сделать хоть что-то. Тороплюсь. Заново делаю макияж. Брови почти ровными получились. Расчесываю волосы, собираю в балетную шишку. Начну феном сушить, Марат сразу догадается, что для него стараюсь, еще и смеяться будет.

Я слышу свист чайника на плите. Райнер явно чувствует себя как дома. Звон фарфоровых чашек. Хлопок дверцы холодильника. Надо бы выходить, а я волнуюсь. Настраиваюсь, дышу пранаямой, медленно открываю дверь.

Квартирка маленькая, и я тут же попадаю в поле зрения Райнера, отказавшегося от моего ворсистого пледа. Сидящего на стуле в кухне. Жующего мой салат “Мимоза”.

— Вкусно готовишь, Марусь.

— Да это так, ерунда.

— Давно не ел подобного, аж детство вспомнил.

Ой, застеснялась что-то. Доброе слово, оно ведь и Кошкиной приятно.

Усаживаюсь напротив, а заботливый Райнер уже наполнил мне чашку кипятком. Беру ложку, кладу в нее мед, перемешиваю. Тишина. Стукаю ложкой о края сильнее, быстрее. Напрягаюсь.

— Перестань, — ладонью останавливает меня Райнер.

А я снова как на иголках. Остро мне. Жарко. Ногтем ковыряю голубенькую клеенку.

— Ну… расскажи о себе, что ли. Кем по жизни приходишься? Как на личном?

Не выдерживаю общество Марата, встаю. Тянусь к верхнему шкафчику, достаю аптечку.

— Автомобильный бизнес.

— Таксистом работаешь? Да?

— Эм… Да… Белоснежка.

— Учиться надо было хорошо, Марат. “Хвосты” закрывать. Глядишь, в фирму юристом каким-нибудь устроился бы.

— И где же ты была раньше со своими советами?

Роняю аптечку на столешницу, трясущимися пальцами открываю молнию. Бессмысленно копошусь — не могу успокоиться.

— Невесту любишь, да? Симпатичная, наверное, раз жениться собрался. Да?

— Ты все равно красивее, Белоснежка. А Грэсия у меня испанка. Знаешь, мы с ней давно…

— Ясненько! — перебиваю, громко стучу кулаком.

Морально я оказалась не готова выслушивать рассказ о личной жизни Райнера. Грэсия. Тоже мне. Испанка. И этот хорош. Мог бы тактично уйти от вопроса.

Я хотела достать перекись, но беру йод. Месть всегда подается холодной, а в моем случае гореть будет. Я смачиваю бинт раствором и с серьезной физиономией разворачиваюсь к Марату.

— Клади руки на стол, — говорю.

— Ммм… Белоснежка. Где твоя ласка? Чего так давишь?

— Заразу всю надо выжечь. Терпи, Марат.

— Может, подуешь?

— Обойдешься.

Категорически мотаю головой. Райнер резко дергает меня за локоть, вынуждая встать к нему ближе.

Марат

И как бы закодироваться мне от Кошкиной? Таблетку, что ли, какую выпить?

Забыть ее серые, слегка воспаленные глаза. Красотка Кошкина теперь линзы носит. Определенно. А я помню ее на первом курсе в институте в толстенных минусовых очках в черной оправе. И волосы помню: непременно две косички — темные веревочки, а не локоны, как сейчас, светлые, пушистые. И зад. Семь на восемь — восемь на семь. У Маши был лишний вес. И лицо всегда недовольное. Не по годам серьезное..

Староста Маша Кошкина первая бежала “стучать” на сокурсников за прогулы. Со своим блокнотиком в пухленьких ручках. Нелюдимая, но ответственная. Она носила один и тот же свитер под цвет ее глаз. Благосклонно давала мне списывать и не забывала прочесть мораль о правильном поведении.

А у меня сейчас вырисовывается когнитивный диссонанс в голове. И кажется, что меня, мягко сказать, обманывают. Эволюция Кошкиной никак не хочет вписываться в шаблон моего восприятия. Штампа.

В институте мы практически не общались. Не до нее было. Вокруг порхали девчонки поинтереснее. Не только сокурсницы, но и старше. Да и проучился я там всего-то один год. Пока сущность моя непокорная не схлестнулась с принципиальной сущностью Виктора Михайловича — преподавателя по теории государства и права.

Он говорил, что шиш мне, а не зачет. И чтобы я уже начинал потихоньку натирать кирзачи. Как в ногу шагать репетировал. Что такому балбесу не место на юридическом. И предложил попробовать себя в качестве торгаша помидорами.

А я и попробовал. Не сразу, конечно, позже.

Торгаша, но не помидорами. Сначала пришлось скоренько забрать документы и перевестись в другой институт на другой факультет. Заочно. И Кошкина не знает о моем красном дипломе. О том, что учиться надо хорошо, и без Кошкиной понятно. Главное — найти свою стезю, а дальше — по накатанной.