— Мурчик, — будто сквозь сон, услышала она томный голос Карины. — Мурчик, ты меня любишь?

Ледяные мурашки побежали по позвоночнику, заставляя тело Ирины слегка подрагивать, она не хотела знать его ответ, но не могла не услышать его.

— Конечно, — на выдохе произнес Тим.

Обжигающие слезы покатились по щекам, разбивая все мечты и надежды вдребезги. Осколки этого призрачного счастья больно впивались в сердце, оставляя после себя глубокие кровоточащие раны.

— А судья?

— А что с ней? — удивленно спросил Громов. — Это просто работа, что Бушин приказал, то я и делаю.

Романова почувствовала, как ком предательски подступает к горлу, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Внутри все сжималось от невыносимой боли, даже вдох давался с трудом.

— Да? А я думала, она тебе нравится, — не унималась Базанова. Ей во что бы то ни стало нужно было добиться от Тима признания. Девушка интуитивно ощущала, что соперница все еще стоит за дверью и прекрасно их слышит, и хотела причинить ей самую острую и жгучую боль.

— Я тебе уже сто раз говорил, что нет у меня никого, кроме тебя, — раздраженно выпалил Тимур. Он находился практически на грани срыва. Этот дурацкий разговор не только отвлекал от процесса и мешал настроиться, но и сильно задевал самые чувствительные уголки души.

— Но…

— Да заткнись ты, — грубо бросил Громов, и в следующую секунду раздался довольный женский стон.

Слезы застилали глаза мутной пеленой, руки предательски дрожали, а кончики пальцев уже ощутимо покалывало. Кое-как Ира закрыла дверь и пошла прочь. Предательство Тимура никак не укладывалось в ее голове. Огромная брешь образовалась в душе, мгновенно заполняя собой все больше пространства.

Ирину выкручивало от боли. Хотелось выть раненным зверем, чтобы хоть как-то облегчить это мучительно-угнетающее состояние, но она не могла. Балансируя на грани реальности, Романова чувствовала, как погружается в невесомость, она будто потеряла сознание: медленно брела по коридору, вытирая мокрые дорожки тыльной стороной ладони. Ей срочно нужен был воздух — совершенно не думая о возможных последствиях, женщина решительно направилась к выходу.

Москва. Квартира Смирновой

Золотов крепко сжал Веру в объятиях, медленно поглаживая спину, и углубил поцелуй, скользнув языком внутрь ее рта. Тело мгновенно отреагировало, заставляя все мышцы напрячься. Возбуждение вихрем пронеслось по венам, кровь прилила к паху. Максим провел ладонью по обнаженному бедру, проникнув под платье, и зацепил пальцем резинку трусов.

Вера, словно придя в себя, мгновенно прервала поцелуй и отстранилась. Она вдруг поняла, что не может преодолеть эту границу. Слишком свежи были воспоминания о прошлых отношениях, она не забыла Олега, ее губы все ещё хранили тепло его поцелуев, а тело отзывалось лишь на его прикосновения. Она не в силах разорвать этот ментальный контакт, что связывал их на расстоянии.

— Макс, не надо, — Смирнова уперлась ладонями в мужскую грудь и отвернула голову в сторону.

— Чего не надо? — игнорируя ее просьбу, он принялся осыпать жадными поцелуями нежную шею.

— Я так не могу, я не готова, — сдавленно проговорила Вера, пытаясь высвободиться из объятий, но Золотов крепко держал ее в кольце рук.

— Ну хватит строить из себя недотрогу, — ухмыльнулся он и впился губами в приоткрытый рот.

Девушка громко мычала и продолжала вырываться, но силы явно были неравны. Паника вмиг охватила ее хрупкое тело, дышать становилось все тяжелее. Смирнова растерялась — Макс был единственным человеком в этом городе, кому она могла доверять, а, следовательно, от него меньше всего ожидала предательства.

— Перестань, я прошу тебя, пожалуйста, — взмолилась Вера, переходя практически на крик. Она хотела достучаться до его совести, но все попытки разбивались о непоколебимую скалу мужского эгоизма.

— Заткнись, — грубо оборвал ее Максим, зажав рот ладонью.

Вера резко замерла, в ее изумрудно-зеленых глазах застыли холодные слезы, отражавшие леденящий душу страх и неподдельное отчаянье. Она беззвучно умоляла Золотова остановиться и сжалиться над ней. Мускулы бледного лица непроизвольно подрагивали, а из уст вырывались лишь тихие всхлипы. Беззащитная, как оголенный нерв, девушка боялась даже пошевелиться и тем самым раззадорить Максима еще больше.

Но ему было глубоко наплевать и на женские слезы, и на безмолвные просьбы, и на испытующие взгляды. На него это попросту не действовало. Максиму нравилось то естественное, заложенное самой природой, превосходство, которое он имел над Верой. Неограниченная власть сейчас сосредоточилась в его руках, и только он мог решить судьбу своей жертвы.

Зрачки его стремительно расширялись, почти полностью поглощая радужку, рот исказил не сулящий ничего хорошего, по-настоящему звериный оскал.

Золотов медленно провел подушечкой пальца по нижней губе, чуть оттянув ее.