– Умпалы этого не знают? – я скользнула взглядом по лицам, не розыгрыш ли это.

Заноза пожала плечами.

– И сам яд с растениями тоже попадает в организм, – продолжил доктор Ройза. – Они болеют от этого.

– Так почему они продолжают это есть? – искренне не понимала я. – Если они сами видят, что эта еда им не подходит, выбрали бы что-нибудь другое.

– У них нет выбора.

Я сделала вид, что внимательно изучаю строки отчётов на экране. Нужно было выиграть хоть пару минут паузы, что бы постараться всё же понять, не желающую укладываться в голове информацию. Абсурдную. Лишённую человеческой логики. Журналисту часто приходится сталкиваться с неизвестным. Особенно, если речь идёт об инопланетных цивилизациях. Но есть общие законы для всего живого. Например, желание сохранить свою жизнь. И улучшить условия своей жизни. Но тут живые существа сознательно едят то, что их убивает!

– Нет выбора? Им не подходит другая еда? Только эти побеги?

– Подходит. Свободные умпалы это нам доказали, – с явными нотками гордости в голосе возразила Заноза. – Но для рабочих заготавливается только эта заражённая еда. Другая в столовых просто не присутствует. У них очень ограниченный выбор. Они выбирают между несколькими совершенно не питательными, отравленными продуктами. Это, по сути, и едой называть нельзя! Потому что ни энергии, ни здоровья, ни сил, ни пользы от употребления этой гадости нет. Всё как раз наоборот. Она им только вредит.

– А где свободные берут еду?

– Собирают в дикой природе, – ответила Карина. – Частично выращивают сами без применения всех этих ядов. И получают очень хорошие урожаи. Кстати, большие, чем горожане.

– То есть, организация особей в рое даже едой своих членов обеспечить не в состоянии? А свободные живут припеваючи? – выхватила я абсурдную мысль, но в ней мелькнула искра хоть какого-то смысла.

– Вот именно.

– Но я так и не понимаю для чего, могут умышленно травить своих собратьев. – покачал головой доктор Ройза.

– Это, оказывается, довольно распространённый способ сделать других легко подчиняемыми. Ослабить их и они не смогут конкурировать за власть, – опять пояснила Заноза.

– Да, но обычно, это психическое подавление, – вмешалась Карина, – иногда физическое насилие. Что бы умышленно травили еду – я с таким не сталкивалась.

– Я тоже, – призналась я, перебирая в голове все известные мне факты. В словах Занозы была логика. Но мог ли этот нелепый факт с отравленной едой вписаться в список признаков рабства? Всё это казалось нелепым и противоестественным. Хотя, в случае с рабством, противоестественно абсолютно всё.

– И сколько этого яда необходимо скармливать сородичам, что бы держать их в подчинении? – уточнила я у доктора.

– У нас нет возможности без права сбора биопроб вычислить точное количество, – вздохнул доктор. – Но они явно перебарщивают с дозировкой.

– Потому что смертность у них на запредельно высоком уровне, – добавила Карина. – И умирают они рано, чуть ли не в подростковом возрасте.

– Видишь, это явно искусственное внешнее воздействие для удержания популяции под контролем, – устало произнесла Заноза, словно её приходилось доказывать мне эту истину уже раз сорок. – Если бы это был природный механизм контроля, химические регуляторы вырабатывались бы в организме сами. А здесь сложный и трудоёмкий процесс добычи химических реактивов в шахтах, распыления на полях, сбора и обработки. Всё это требовалось организовать и постоянно контролировать именно для угнетения части населения. Это рабство, Дара.

– Природа дама ленивая и умная, – добавил доктор Ройза. – Она никогда бы не стала так усложнять естественный механизм контроля за особями в рое.

Он внимательно посмотрел на Сашу.

– Да, я ещё не ужинала, – не выдержала его взгляда Заноза.

– Ну что мне с вами делать? – вздохнул доктор, – десятый час вечера.

– Мамаша узнает – мало не покажется! – Карина выразительно взглянула на Занозу. – И Дара, наверно, тоже не ужинала. Если хотя бы обедала.

– Пойдем, поедим, – предложила Заноза, вздыхая. – Не будем портить цифры отчета нашему доктору.

– Вы на неё не смотрите, – посоветовал доктор Ройза, – Саша так увлекается исследованиями, что о времени забывает. Так что, командуйте перерывами сами.

– Спасибо, учту. Но я сама такая же, – улыбнулась я заботливому доктору.

– Ешь. Не отравлено, – Заноза насмешливо хмыкнула, выведя меня из задумчивости.

– Да я и не думала… то, что я пялюсь на свою тарелку, ещё не значит… – я сдалась. – Я просто задумалась.

– Знаю, – Заноза спокойно продолжила ужинать. – Мы все через это прошли. Кроме, разве что капитана. У Флоренс удивительный дар не понимать суть сообщения.

– Или не принимать всё близко к сердцу.

– И к желудку, – кивнула Заноза.

Я заставила себя проглотить кусочек. Самообладанию Занозы можно было только позавидовать. Я гоняла по тарелке не съеденные кусочки, оттягивая момент признания самой себе, что не смогу это доесть. Разговоры об отравленной пище прекрасно отбивают чувство голода. Но не отбивают желания избавиться с тупым раздражающим чувством не понимания смысла.