Вечером смотрели TV на половине слуг. В какой-то момент показали охваченный огнем Иерусалим, арабских боевиков, забрасывающих гранатами Стену Плача, и израильские танки на подступах Дженину. «А она была египтяночка, а он был иудейский солдат,» — всплыла в голове у Хелен старая песня Юза Алешковского времен Шестидневной войны. И тут на экране во всю ширь расплылось лицо Венечки Граната. Он был в форме хаки, с огромной звездой Давида на рукаве, что-то кричал в рацию и энергично махал рукой. Словом, вел героическое наступление. Какая сила заставила его сбрить пейсы и поместила во главе танковой колонны — пути Господни неисповедимы!

— Это мой муж Вениамин, — не без гордости сказала доктор Грант Эмме и потыкала пальцем в экран.

— Какой ужас! — искренне возмутилась та. — А мистер Эшвуд говорил, что он у вас священник.

— Мне тоже казалось, что Веня хочет стать реббе, — вздохнула Елена. — Но, как видите, он выбрал «путь самурая».

Ночь прошла спокойно. Как видно, привидения тоже способны уставать. Двигание шкафов, гоньба охотничьих крыс и выпроваживание незваных гостей отнимают много сил. Во всяком случае спать лорд Дорсет не мешал, а спал ли он сам — сия тайна велика есть.

На следующее утро Хелен снова поднялась в библиотеку. Методично выгребая полку за полкой на пол и перелистывая старинные рукописи, она нашла много любопытного. Счета по постройке Эшвуда, рытью канав и огораживанию пастбищ. Корабельный дневник судна «Пеликан», которым во время плавания в Новый Свет командовал Дорсет. Но самым интересным была любовная переписка графа Дорсета. Слабое место любого повесы.

Взяв с полки толстенный латинский молитвослов, Елена, конечно, не удержала этот кадавр переплетного искусства в руках. Книга полетела на пол, и из нее, как бабочки, выпорхнули сложенные вдвое листки — записки со стихами и признаниями. Он прятал их в святая святых — запрещенной религиозной литературе. Чего в этом было больше: богохульства или уважения к своим чувствам? Кстати, за хранение такого вот молитвенника, удачно прозванного католиками «Розарий», графа Александра уже могли привлечь к суду.

Хелен не без внутреннего смешка развернула первый листок, и почти тут же пол в библиотеке начал подрагивать. Хозяин дома сердился.

— Вы неуместно застенчивы, граф, — с досадой сказала доктор Грант. Сколько лет прошло!

Она сложила листки обратно, поставила книгу на место, и весь остальной день продолжала работать с тем, что ей позволялось. Но любопытство Хелен было возбуждено не на шутку. Ей хотелось знать, как он любил? Какие слова находил для своих чувств? Был ли настолько же самоуверен и эгоистичен, как большинство мужчин его времени? Видел ли в женщине, что-нибудь, кроме игрушки для своего тщеславия?

Доктор Грант чувствовала, что поступает нехорошо, но без мелких любовных глупостей образ Дорсета был для нее неполон. Ночью она вооружилась керосиновой лампой и отправилась в башню. Сумрак, желто-красные отблески от стеклышек светильника, грозно сгрудившиеся шкафы, точно готовые дать отпор любому, кто покушается на их тайны. Елена быстро нашла «Розарий» и распахнула его прямо на «Песне Песней», где лежали наскоро запихнутые днем записки. Россыпь чужого счастья выпала ей на колени. Она ни на мгновение не испытала стыда. Если б Хелен тогда знала, чем все закончится, вернула бы книгу на место, и никогда не посмела больше подсматривать за людьми в замочную скважину времени.

Однако в тот момент ее охватила эйфория. Граф Дорсет умел любить. Он требовал от женщины всего, но и сам готов был отдать все сразу. Это его и погубило. Избранницей адмирала стала некая Анна Уорик, соседка по поместью и… «смуглая леди». Совсем, как у Шекспира. То ли старина Уилл так поразил современников своей темноволосой музой, то ли в Англии того времени пруд пруди было брюнеток.

Однако «темная дама», как еще можно было перевести оборот «dark lady», оказалась темной во всех смыслах. Пиковая масть — не стоило связываться. Сам граф Александр к этому времени лет десять как овдовел. Его кумир была замужем за шерифом городка Тилбери, скрягой лет на 40 старше нее. Честный Дорсет сначала предложил старику отступные — 100 тысяч дукатов, половину суммы, привезенной из Нового Света. А получив отказ, затеял ссору, вызвал на дуэль и, не долго думая, проткнул шпагой.

Красавица ликовала. Брак с убийцей мужа возводил ее на более высокую ступень. Мало того, что Дорсет был богаче и знатнее шерифа провинциального городка, он еще мог представить Анну ко двору. Но едва ли она любила нового избранника больше, чем мужа.

Карты спутал случай. Незадолго до венчания граф застал обожаемую даму на сеновале с конюхом. Что бы вы думали сделал наш блистательный пират? Убил одним ударом обоих и побрел по берегу в тоске? Ничуть не бывало. Он приказал схватить любовников, привезти священника и насильно обвенчать леди Уорик с тем, кого ее сердце предпочло ему, графу, лорду и адмиралу. То есть с конюхом. «Живите счастливо, мадам, и помните мою справедливость». Это было написано по-французски в последнем письме.

Судя по тому, что в нескольких письмах к друзьям, которые Хелен читала прежде, леди Уорик была названа «отравительницей», ей удалось избавиться и от второго мужа. Что ни говори, а чудовищный мезальянс, в который вверг ее «справедливый Дорсет», позорил леди едва ли не больше, чем публичный блуд на площади. Была ли «темная дама» как-то замешана в дальнейшей судьбе графа Александра, пока оставалось неясным.

Хелен так увлеклась романом, разворачивающимся у нее на глазах, что не заметила изменения, произошедшего в библиотеке. Ступеньки проскрипели, ставня хлопнула, а потом… Потом пол затрясся с такой силой, что на него посыпались книжки с полок, сами полки и, наконец, шкафы. Керосиновая лампа упала, стекла разбились, горючая жидкость вытекла на сухое старое дерево и вспыхнула. Елена так испугалась, что несколько секунд не находила голоса, чтоб закричать, а потом завопила истошно, как ребенок в «Пещере Ужасов».