– Минуточку внимания, – повысив голос, крикнул главнейший повар. – Хочу представить вам блистательного повара, ученика известного во всех тридцати мирах мастера Оливье. Виртуоза вкусовых впечатлений, мастера Носовского!

Скучающее общество с интересом повернулось в нашу сторону. Взгляды сотен глаз впились в мою скромную персону. Я смутился, невольно отступив к двери, но на выручку пришел хранитель.

– Повторяй за мной, – прошептал он.

Я прокашлялся в кулак и воспроизвел его слова:

– Дорогие чародеи! Я горд оказанной высокой честью! Раздражать вкусовые рецепторы столь блистательного общества – желаннейшее из наслаждений. Я старался изо всех сил, чтобы вы долго не забыли сегодняшний открытый пир.

Главнейший повар ткнул меня в бок. Скосив взгляд, я заметил, что трон уже не пустует. На нем восседал молодой волшебник, тот самый с холста в кабинете.

Оливье тоже заметил королевскую особу и скомандовал:

– Повернись!

У меня в руках появился бокал с шипящим вином. Невидимые разносчики, прячущиеся в нишах, с помощью магии доставляли гостям напитки.

– Мой король! – провозгласил я вслед за хранителем и поклонился, понукаемый големом. – Позвольте выразить безмерную радость. Вы разрешили мне, хоть и на один день, стать вашим поваром! Таньшанский обед из семи блюд в вашу честь!

Монарх надменно кивнул, даже не остановившись на мне взглядом. Он осматривал гостей, кого-то разыскивая. Я тоже пробежался глазами по залу, но не увидел ни посла Семисвета, ни архимага Благолюба.

В голове пронеслись неприятные мысли. Я немедленно задавил их, чтобы не допустить в шар визуализации. Скосился на пузырь, наполненный непроглядным туманом. Облегченно выдохнул и пригубил вино.

– Потрясающе, великолепно! – бормотал главнейший повар.

– Поз-Воляююю на-Чать тра-Пезу! – произнес молодой король ломающимся голосом.

Гости засуетились, бросившись к столам, и я с трудом сдержался, чтобы не последовать их примеру.

– Держи себя в руках, – прошипел Евлампий.

Я отвлёкся на пузырь. В шаре из тумана выпрыгнул маленький волчонок, поднял мохнатую морду и, роняя слюни, завыл.

– Против естества не попрешь, – кривя серую рожу в подобие улыбки, заметил Оливье.

Я загнал голод поглубже, представляя лесистые холмы вокруг Скалы Советов. Помогло. Зримая визуализация изменилась. Появились заросшие деревьями дебри, тонущие в туманной дымке.

– Я вас оставлю ненадолго, – сообщил главнейший повар и побежал к трону.

Молодой король скучающе осматривал зал. Гости наслаждались семью блюдами и другими изысками меню.

– Позвольте предложить тост за долгое, счастливое правление его высочества принца Джона Третьего! – предложил знакомый голос.

Незаметно подошедший посол Семисвета силился изобразить подходящую случаю светскую любезность.

– За принца! – я стукнул его бокал.

– Не знаете, как дела у глубокоуважаемого архимага? – поинтересовался лже-посол.

Я пожал плечами.

– Трудно сказать, – поддержал предложенную игру Евлампий. – Не имел чести видеть его на приеме.

– Жаль, – отозвался посол Семисвета. – Пойду, поищу. Нам стоит обсудить проблему визуализации. Прошу прощения.

– Поклонись, – прошипел голем. – Надо блюсти этикет на публике.

Я склонил голову. Лже-посол кивнул в ответ и исчез среди гостей. Зато вернулся главнейший повар с обескураженным, застывшим лицом.

– Его высочество ценит ваши старания, – выдал он, усердно подбирая слова, – но не является поклонником Таньшанской кухни!

– Что? – взвыл Оливье. – Как смеет этот мозгляк хаять мой обед?

Я напрягся, но сосредоточился на пузыре. Не хватало еще всем показать неуважение к королевской особе. Покосившись на шар, я вздрогнул. В тумане проплыл пенек, с воткнутым в него топором.

– Вас проводят! – растерянно добавил главнейший повар.

Будто из воздуха возник гладко выбритый дворецкий в синей ливрее.

– Носовский! – дерзко сказал он. – Следуйте за мной.

– Извините, – вмешался голем, – но нам нужен архимаг. Он забыл снять заклятье!

– Пузырь исчезнет через час. Времени хватит, чтобы достигнуть тюрьмы, – вызывающе прогнусавил дворецкий.

– Но… – начал Евлампий.

– Следуйте за мной.

Главнейший повар отошел подальше. Напыщенное лицо из смущенного стало брезгливым.