В реальность вернуло полное удивления:

— Твои родители — чистокровные эльфы? — у дарха даже обе брови поднялись вверх.

— Если вы до сих пор этого не знали — увольте тех, кто собирал на меня досье, — сухо отбрила Табурета, потеряв всякое желание беседовать хоть о чем-то.

— Некоторые очевидные вещи не фиксируются, — пробормотал дарх.

После чего задумчиво поставил у меня над головой ладонь, прикидывая рост. Мне в этот момент было дело только до собственных чувств, и на поведение капитана я поначалу даже не обратила внимания. Мужчина же бесцеремонно пропустил мой черный локон между пальцами и задвинул его за ухо. Только в этот момент до меня дошло, что происходит, но было уже поздно. Табурет успел пощупать кончик уха, заставив меня сердито дернуть головой. Но ему хватило и пары мгновений:

— Очень грубое целительство, Оника, — констатировал разведчик в своем духе, — ты отрезала себе уши?

— Мне их оборотень отгрыз! — зашипела, уже понимая, что это — то самое последнее рисовое зернышко в храме Опа, за которым падают все остальные.

— Серьезный повод ненавидеть блохастых, — сначала улыбнулся Мурес, но резко нахмурился и подцепил меня за подбородок.

Что в моем лице увидел мужчина, было не сложно догадаться — грядущую истерику он там усмотрел. В глазах точно стояли слезы, а меня начинало потряхивать. Лучшим решением было бы вовсе отсюда сбежать и никогда не возвращаться. Капитан решил по своему: развернул меня и, придерживая за плечи, утащил на балкон.

Пока я пыталась утихомирить бурю внутри, чтобы банально не разреветься, меня попытались прижать к стенке. Это произошло как никогда кстати, позволив стремительно взять себя в руки. И пока еще Мурес не успел взять меня в тиски, практически на автомате присела, нырнув под рукой мужчины. Он совсем не ожидал такой прыти от девицы в растрепанных чувствах, да еще и в неудобном платье. Про последнее забыла и я, едва не рухнув носом в пол. Спасло меня от падения легкое озверение дарха, который в лучших чувствах обманутого военного успел жестко вцепится в руку и дернуть меня на себя. Похоже даже, что у капитана больше сработали какие-то годами отработанные рефлексы по поимке неблагонадежных граждан. В итоге, я сильно врезалась плечом Муресу четко в солнечное сплетение, но Табурет даже не дернулся. В голове лихорадочно забилось “стены нет, стены нет”. Но перспектива ее появления маячила на горизонте, поскольку дарх уже крепко прижимал меня к себе за талию, хоть все еще боком. А еще вглядывался сверху вниз недобрым взглядом.

— Никто не будет прижимать меня к стене! — собрав остатки собственного самоконтроля, рявкнула я, смотря мужчине прямо в глаза.

— По какому поводу слезы, Сатор? — судя по тону, давно назревший допрос начинается прямо сейчас.

Внутри что-то надломилось. Какая-то тщательно и давно воздвигнутая плотина лопнула, как сухая соломинка. А все скопившееся за преградой хлынуло огромным сносящим потоком.

— Да какое вам вообще дело! — уже захлебываясь слезами, завопила я, — да вы все равно ничего не поймете!

— Чего же не пойму, Оника? — черство хмыкнул Табурет, — Хотя да, с кем согрешила твоя мать, что наследие эльфов в виде высокого роста, обошло тебя стороной, вопрос не простой.

— ОНИ ОБА МОИ РОДНЫЕ ПАПА И МАМА!

Это был просто истерический ор о давно наболевшем. Как ни крути, дарх интуитивно знал, какие вопросы задавать, чтобы довести опрашиваемого до эмоционального шторма. Но все это в тот момент я не осознавала. Мне было чертовски больно и хотелось просто докричаться до кого-то. И все равно родители были передо мной или большой начальник серьезного ведомства. Вот последнее забывать точно не стоило. Но меня уже ничего не могло остановить и периодически захлебываясь воздухом, я выкладывала все, как на духу:

— В девять лет все заметили, что я перестала расти! Чистокровные эльфы всегда выше всех остальных детей. Меня проверили у всех целителей, которые, как под копирку, говорили “девочка здорова!”. После этого дома начались постоянные скандалы. Отец обвинял мать в измене, она его в нечистокровности и плохом наследии. Почти год я жила в таком аду, где на глаза родителям лишний раз не хотелось попадаться. В итоге, великая и непорочная Мефея Сатор не выдержала таких оскорблений и потащила меня на ритуал круга крови!

— Это очень болезненная процедура, — некоторое сочувствие от дарха было неожиданным.

Мурес давно перестал убивать меня взглядом и теперь просто внимательно слушал, продолжая все также придерживать меня за талию. Вырываться было бы рискованно. Во-первых, в платье далеко от крылатого тренированного шпиона не убежишь, во-вторых малейшее трепыхание, и я окажусь прижатой к стене. А этого допускать категорически нельзя. Решила закончить собственное откровение, все равно капитан заставит теперь рассказать все до конца.

— Ритуал установил, что отец родной и мать тоже. Ну так, на всякий случай проверили, — язвительно хмыкнула.

И скрестила на груди руки, прикрывая вырез, который теперь делал меня ужасно уязвимой. В близком присутствии мужчины это чувствовалось особенно остро. Чтобы как-то избавиться от ощущения неловкости продолжила вспоминать.

— Скандалы прекратились. Мать тут же забеременела еще одним ребенком и вся погрузилась в дела нерожденного дитя, отец ушел с головой в работу. Все стало почти как прежде, но постепенно из моей жизни начали исчезать частные учителя. Потом прекратились балы и походы в гости. Начались вопросы, но родители либо филигранно уходили от ответов, либо попросту врали, придумывая всякие небылицы. Я верила целых четыре года, пока к нам в гости без предупреждения не нагрянула одна из маминых подруг. “О! Оника, а почему ты не в пансионе? Родители говорят, что ты вся поглощена учебой и не находишь времени для выхода в свет!”, - застрявшие на многие годы в голове интонации, передразнила, будто услышала эти слова только что, — так, капитан, вскрылось, что моя семья прячет одну не очень получившуюся дочь.