— Мяу! — я обернулась на протяжный звук и тихонько про себя выругалась.

Когда только эта засранка успела? Она сидела прямо за окном и смотрела на меня сквозь стекло.

— Кис-кис-кис… — позвала я, но та лишь, игриво махнув хвостом, спрыгнула прямо в снег. — Вот чертовка!

Я выругалась, подошла к окну, продолжая звать ее, но маленькая вредина лишь сделала несколько шагов прочь от дома.

Всплеснув руками, бросилась в коридор, застегнула куртку, натянула шапку и, сунув ноги в сапоги, приоткрыла дверь.

— Кис-кис-кис! — снова позвала я, увидев, как кошка пробирается от окна к дорожке, ведущей к вишневым деревьям, припорошенным снегом.

Осмотрелась — вокруг никого. Коснулась рукой груди, где был спрятан кулон. За ту неделю, что я прожила в этом доме, я так ни разу не выходила, опасаясь вляпаться в очередные неприятности. Виктор сказал, что на доме стоит защита, и мне оставалось только ему поверить.

Хотя та же самая защита не помешала двум мужчинам вломиться к нему всего семь дней назад.

— Бестолковая кошка! — всплеснула руками я, выходя на дорожку. Увидев, что я пошла за ней, та лишь ускоренно стала перебирать лапами, а затем и вовсе свернула к соседнему участку, прямо между вишневых деревьев.

Я наклонилась, прикрывая глаза рукой, чтобы ветка не попала в глаз:

— Попалась, вредина! — издала я победный клич, схватив наконец маленькую негодницу. — Пошли домой, все лапы ведь отморозишь!

Что-то уперлось мне в спину.

«Должно быть, ветка», — я попыталась двинуться в сторону, но незнакомый хриплый голос заставил замереть.

— Попалась, — передразнили меня. — Дернешься — убью.

К моему лицу поднесли грязную серую тряпку, зажали рот, нос, вынуждая вдыхать резкий островатый запах. Мир потускнел, руки и ноги ослабли. Лишь протяжное кошачье «Мяу!» эхом отразилось в ушах, и я окончательно погрузилась в небытие.

Мне снилось, что я лежу в лодке, застрявшей посреди бушующего моря. На лицо падали соленые брызги, меня покачивало на волнах, ударяя то об один борт, то о другой.

— Смотри, в себя приходит.

Особенно большая волна окатила с разбегу, попала на лицо. Я попыталась убрать мокрые волосы с глаз, но руки почти не слушались. Попыталась снова.

И тут поняла, что никакое это не море. Я лежу на грязном замызганном диване, рядом со мной пустое ведро с водой, из которого, очевидно, меня и окатили. Голова тяжелая, в ушах гудит, тело словно чужое.

«Ребенок!» — мелькнула паническая мысль, и словно в ответ на мои опасения и страхи почувствовала шевеления малыша внутри. Оставалось надеяться, что то, чем меня усыпили, не навредило ему непоправимо.

Попыталась сесть. Завидев это, стоящий рядом человек подхватил меня подмышки и помог принять более-менее ровное положение.

«Кулон!» — нащупала пальцами нагревшийся металл под одеждой. Но почему он не сработал? На меня напали, утащили неизвестно куда…

Страха пока не было, как не было и паники, видимо, организм еще не до конца пришел в себя и пока мог лишь справляться с тем, чтобы оставаться в сознании, и на эмоции ресурсов уже просто не хватало.

Где-то сбоку хлопнула дверь. Я попыталась оглядеться. Кажется, это какой-то подвал. По крайней мере, окон нет, а стены сделаны из кирпича.

Вперед вышел высокий жилистый мужчина с седой головой и крючковатым носом:

— Молодец, Руслан, хорошо сработал.

Тот самый мужчина, что помог мне сесть ровно, низко поклонился седому и отошёл стене.

— Что происходит? — я переводила взгляд с одного на другого, вновь ощущая себя качающейся на волнах в маленьком суденышке посреди моря. Того и гляди вновь накроет волной и утянет на дно. — Кто вы?

Седовласый расплылся в неприятной улыбке:

— Тот, кого ты, возможно, мечтала увидеть всю свою жизнь, — пафосно произнес он.

— Шекспир? — ляпнула я первое, что пришло на ум после его слов.

На рай это место походило мало.

— Еще варианты? — усмехнулся он.

— Если я все еще жива, то на Стивена Кинга вы не слишком похожи.

— Я твой отец, дура, — поморщился седовласый.

— Сначала сами же меня какой-то дрянью накачали, а теперь обзываетесь, — фыркнула я, пропустив мимо ушей часть сказанной фразы.

— Похоже, она не удивилась… — заговорил парень у стены, Руслан, кажется.

— А чему я, собственно, должна удивляться? — разум отказывался мыслить трезво.