— Но… как давно ты узнал, что это его рук дело?

— Догадываться начал раньше, но точно все стало понятно два дня назад. Мария, которую он привел… она морф. Может менять внешность по

своему желанию. Я сначала подозревал ее в собственной игре, но нет. Она просто влюбленная дурочка. Я ведь сказал тебе, что все уладил. Наконец разобрался и со СМИ, и с полицией, даже акции «Алмаз-фарм» снова пошли вверх… Макс во всем сознался, после того, как я прижал его. Мы поговорили, он умолял дать ему еще один шанс…

— И ты ему поверил? И даже посадил меня после этого к нему в машину? — последнее мне казалось особенно отвратительным. А что если бы тот решил просто прикончить меня, чтобы досадить своему создателю?

— Он не стал бы. Я его знаю семьдесят лет… — покачал головой Виктор.

— Видимо, плохо знаешь! Он подставил тебя! Сразу же после того, как ты дал ему этот самый «второй» шанс. За решетку по людским законам посадить у него не вышло, так значит, он решил пойти по вашему правосудию?

— Тише… — мужчина тяжело вздохнул. — Ника, мне уже много лет, а Макс… Дьявол, он же был мне как приемный сын.

— Так ты ради приемного сына был готов пожертвовать тем, что еще не родился?

Лицо мужчины окаменело, он облизнул сухие губы и произнес на грани слышимости:

— Пожалуйста, не говори так. Ты не представляешь, насколько больно это слышать.

— Ты не представляешь, насколько больно это слышать мне! Я пришла сюда, думая, что тебя надо спасать! Почему ты не скажешь им, кто виноват?

Хреновы манипуляторы! Есть тут хоть что-то настоящее и правдивое?

— Его убьют, Ника. Я… нет, — он на мгновение прикрыл глаза. — Я сам с ним разберусь.

Внутри вскипела настоящая буря. Он издевается? Разберется он, как же! Я сутки просидела без воды из-за депрессии какого-то престарелого подростка-эмо?

Вырвав руку из хватки Виктора, развернулась и зашагала обратно в зал для репетиций.

Раис встретил меня довольной улыбкой.

— Я так сегодня ни на какое свидание не попаду… — едва слышно прошептал Нагицкий, даже не пытаясь скрыть кислую мину на лице.

— Можете заканчивать свое заседание, — громко произнесла я, — Виктор не нарушал договор.

— Что ты несешь?! — Раис даже привстал. — Меня вырубили! Натравили полицию! Мне пришлось бежать из тюремной больницы… А ты говоришь, не было нарушения.

Руслан опасливо покосился на родителя и, на всякий случай, отошел подальше.

— Ника! — Виктор стоял позади, в его взгляде была невысказанная просьба.

— Виктор не нарушал договор, потому что Раис первый его нарушил, — закончила свою мысль я.

— Что?! Она лжет! — рассвирепел мой биологический папаша.

— Это довольно серьезное обвинение, — нахмурился Герман. — Ты понимаешь, что может грозить за…

— Он сказал, — я повысила голос, перебивая мужчин, — «подтверждаю, что не трону больше ни ее, ни твоего ублюдка. Ни словом, ни делом, как говорится…». Но, тем не менее, он отравил мня.

— Это наглая ложь!

— Ложь? Ты сам мне в этом признался! — легко парировала я. — Мне стало плохо, я начала задыхаться, как только мы отъехали от театра, а потом меня рвало… и… Максим Алмазов сказал, что у меня странный вкус крови. Это теоретически могло быть следами отравления. Но мне повезло, похоже. Отравитель из моего папаши так себе.

Каждое из сказанных слов было правдой. Я не знала, имело ли это значение.

На мгновение в репетиционном зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушил Раис:

— Мерзавка! — он вскочил со стула, двинувшись на меня, но Виктор оказался быстрее, бросившись наперерез, успел остановить его, легко откинув в сторону, словно бы тот ничего не весил.

Руслан тут же поспешил на помощь к отцу, закрывая того собой. Парень оскалился, словно дикий зверь, и

Виктор нехорошо усмехнулся, глядя на него, и предупреждающе покачал головой. Весь его вид словно говорил: «Не стоит этого делать, мальчик».

— Сказанное тобой правда? — осторожно уточнил Герман, словно бы не замечая, что вот-вот снова начнется драка.

— От первого до последнего слова, — кивнула я.

— Она лжет! Это не так… — заорал Раис, тяжело поднимаясь на ноги.

— Ты сам сказал, что отравил меня!

— Да, но…

Нагицкий перевел удивленный взгляд на Галавиц.

— Это совсем меняет дело, — хмыкнул меценат.

— Я просто пошутил! Да, я сказал это… но я не травил ее, просто не хотел, чтобы она сбежала раньше времени.