Предыдущие сутки дежурили Иван Николаевич – хирург с большим стажем и колоссальным опытом и молодые хирурги: Анатолии и Игорь. Ответственные хирурги редко докладывали, чаще “отдувались” молодые. На сей раз – очередь Анатолия.

Он проработал уже около трех лет и докладывать умел. Вскользь “пробежал” по поступившим в другие отделения больным, за то подробнее остановился на госпитализированных в их отделение. И все равно подробностей было мало. С этим мирились, иначе пятиминутка длилась не пять минут, а пол часа и дольше. Вот когда больных поступало сравнительно мало, дежурные хирурги докладывали подробнее и основательней.

Сегодня среди “новичков” тяжелых больных не было, хирурги в основном работали в приемном отделении. В последнее время увеличилось число так называемых “амбулаторных” больных, то есть таких, которые не нуждались в госпитализации, но поликлинические хирурги по тем или другим причинам направляли их на консультацию к стационарным. Почему их стало больше? Ситуацию никто не анализировал, с ней просто мирились, когда тяжелых больных было мало, и “бурчали”, если их оказывалось слишком уж много и с ними надо было заниматься. А в субботу и воскресенье приемное отделение и вовсе превращалось в поликлинику, хотя их и в городе хватало.

Сейчас Константин Александрович в основном занимался абдоминальной хирургией, то есть хирургией брюшной полости. А раньше ему больше нравилась система чередования, когда хирурги работали определенный период в гнойном отделении, затем занимались плановой абдоминальной хирургией, потом – “экстренкой”. Каждый период обычно длился около трех – четырех месяцев, одним из периодов была работа в поликлинике. Теперь с удовольствием о том времени вспоминал.

Смена обстановки, характера работы – своя специфика, она необходима, и как разрядка для хирургов, работающих в стационаре, и как школа, где учились и осваивали амбулаторную хирургию. То, чем занимался хирург в поликлинике, во многом зависело и от него – его характера, усталости, желания – и от возможности поликлиники. Хирурги, прошедшие школу поликлиники, отличались от “чисто” стационарных: лучше ориентировались в разнообразии заболеваний, в их “запаснике” было больше вариантов лечения. Все-таки, как ни говори, узость рамок работы накладывает на хирурга отпечаток: с одной стороны, специализация позволяет глубже изучить проблемы какого-то раздела хирургии, но с другой – сокращается широта хирургических знаний. Где она, золотая середина, которая устроила бы всех: и хирурга, и больного, и медицинское учреждение? Что до него, он абсолютно не жалел, что пришлось заниматься другими разделами хирургии. В конечном итоге все это повлияло на его формирование как хирурга.

Теперь чередования не было. И ему было жаль хирургов поликлиники: однообразная многолетняя работа, весьма специфическая, при полной невозможности профессионального роста. Очень часто их работа напоминала терапевтическую. А хирург-рукодел прежде всего, ему просто необходимо делать что-то руками, и как можно чаще.

По себе Константин Александрович знал, что даже после небольшого перерыва (болезнь, отпуск) теряются техника, сноровка, интуиция. Приходилось наверстывать. Зато, когда достигаешь пика мастерства, сам удивляешься, насколько все точно, красиво, оптимально получается.

Хирурги за время дежурства вскрыли несколько гнойников, прооперировали два аппендицита без особенностей и ушили перфоративную язву. То есть выпало обычное, среднее дежурство. И дополнительным вопросам взяться неоткуда.

Пятиминутка прошла быстро, врачи стали расходиться, и ординаторская опустела. Какое его ожидает дежурство? Судя по предыдущему опыту и интуиции, будет оно “плохим”. Он ощущал затишье перед бурей. За редким исключением, спокойное дежурство обычно чередовалось с бурным и насыщенным. Правда, бывало, и несколько подряд дежурств, иногда неделю – две, протекали спокойно, в обычной рутинной работе. Но затем все равно они “компенсировались” несколькими напряженными дежурствами. Слушаешь порою годовой отчет о проделанном – и поневоле начинаешь себя и других хирургов уважать – сколько всего сделано!

Но он не стал готовиться к худшему варианту, к нему он всегда готов.

Вошел Никита. В отделении было мало курящих хирургов, среди них – и Никита. Сейчас он тоже перекурил, резко запахло сигаретным табаком. Константин Александрович давно “воевал” с курильщиками, и надо сказать – небезуспешно. Во всяком случае, осталось у них только три курящих хирурга. Остальные – или от осознания вреда дурной привычки, или от его агитации – курить бросили. Остались самые стойкие, и он продолжал с ними борьбу, надеясь на полный успех. “Вредностей” на их работе и так хватало.

Когда-то он тоже курил. И надо же было однажды поспорить! Результат – не курит пятнадцать лет. Уже через месяц после последней сигареты почувствовал себя лучше: исчезла одышка даже при серьезной физической нагрузке, улучшились сон, аппетит. И сейчас, когда начинают напоминать о себе прожитые годы, он понял, насколько был бы плох, если б продолжал курить. Правда, до сих пор, пусть редко, но приходят сны, в которых он курит, и с удовольствием. Как навязчивы и живучи вредные привычки! Поневоле начинаешь уважать человека, который смог самостоятельно справиться с одной из них.

– Константин Александрович, вы пойдете на обход? – спросил Никита. Он знал, что Константин Александрович традиционно, прежде всего, обходит раннее им прооперированных больных. Вопрос был чисто риторическим.

– Да, только переоденусь. А ты посмотри поступивших, которых передали нам для дальнейшего наблюдения. Я их тоже посмотрю, только позже.

Никита вышел, а он стал во второй раз переодеваться, но уже полностью: надел сменный больничный костюм, халат, сунул фонендоскоп в карман и вышел из ординаторской.