Он всегда был в курсе состояния всех больных, которых принимал и кому оказывал первую помощь, а тем более – кого сам оперировал. Послеоперационных в тот момент было шесть. Ему не хотелось мешать палатным врачам, поэтому пошел к пациентам, лежавшим в дальних палатах, где обход делали в последнюю очередь.

– Здравствуйте, женщины, – произнес, входя в палату. Он никогда не называл пациентов больными.

– Здравствуйте, доктор.

– Ну, как дела, Валентина Петровна? Что беспокоит?

Женщине было семьдесят три. Страдальческое выражение лица, глаза чуть приоткрыты, бледная. Сразу было видно, что в кровати не двигалась: то ли боялась, то ли больно, или то и другое вместе.

– Лучше, доктор, лучше

– Не вижу, Валентина Петровна, что-то все-таки беспокоит

– Так и должно быть, наверное. Операция же была. Побаливает, где рана и где выходят трубочки.

Константин Александрович внимательно осмотрел больную: склеры глаз не сухие, обычной окраски, язык влажный, обложен белым налетом, пульс немного учащен, живот при пальпации болезненный во всех отделах, но больше вокруг послеоперационной раны. Внимательно послушал перистальтику – не очень четко, но, прослушивалась. Газы не отходили, да и рано. Диурез достаточный. Для вторых – третьих послеоперационных суток он оценил состояние больной как средней тяжести с тенденцией к улучшению. Иными словами, все пока шло обычно. Больная больше сама боялась активизироваться, чем ей что-то мешало. Как обычно, дал ей советы и попросил подойти к нему родственников, если они придут. Да, бывало и так: пожилого человека прооперировали, а никто из многочисленных родственников его не навещал, хотя в их помощи больной всегда нуждается, и особенно в первые, самые тяжелые дни.

В родственниках нуждались и поступившие в тяжелом состоянии больные. Он всегда добивался, чтобы за ними кто-то ухаживал. Санитарок, как обычно, не хватало, у медсестры других дел невпроворот, и лишний раз посмотреть на больного, что-то ему подать или помочь повернуться в кровати оказывалось некому. Те больные, за кем ухаживали родные – он уже дано заметил, – выздоравливали быстрее. Между ними и отношения были родственными. То, что больной постесняется попросить у других, у родственника спросит без труда. И если б от него зависело, кого выбрать для ухода, он предпочел бы родных. Правда и те бывают разные, добросовестные и не очень. Но тут многое зависит от врача и медсестры: насколько они грамотно и популярно объяснят им суть проблемы, что и как нужно делать.

Весь его опыт ему подсказывал, что в послеоперационный период, особенно у пожилых, мелочей не бывает. Вовремя предупредить возможные осложнения лучше, чем потом лечить их и гадать, что все-таки произошло: то ли катастрофа в брюшной полости, то ли упущение в ведении послеоперационного периода. И если к нему подходили родственники, он долго и обстоятельно объяснял им все “мелочи”, которые могли оказывать больший лечебный эффект, чем самое сильное лекарство.

По пути заглянул в соседнею палату. Там находился больной, которому пять дней назад удалили гнойный аппендицит. Заметив врача, тот сразу лег на кровать и обнажил живот. Он уже знал, что доктор обязательно его посмотрит. Константин Александрович, тщательно пропальпировал живот, убедился, что с больным все в порядке и его в принципе можно планировать на выписку.

– Ну что же, если анализы крови будут нормальными – пойдешь домой.

– Спасибо доктор! – заулыбался больной.

Он посмотрел еще одного пациента после операции по поводу спаечной кишечной непроходимости и больную с прооперированной ущемленной грыжей. Оба не вызывали у него озабоченности. Еще раньше он убедился, что у них все в порядке, пора выписывать.

Сейчас Константин Александрович шел в маленькую двухместную палату, где лежала самая тяжелая, из оперированных им больных. После первой операции уже на третьи сутки возникла клиника разлитого перитонита-воспаления брюшной полости. Операция была по поводу калькулёзного холецистита, но обнаружили камни и в желчевыводящих протоках, Со слов оперировавших ее хирургов, все было сделано тщательно и надежно.

Учитывая характер предыдущей операции, возникло подозрение на желчный перитонит. Больной было семьдесят восемь, да еще такое осложнение! Но альтернативного лечения не было, и больную взяли на повторную операцию. У каждого осложнения своя причина: то ли это еще одна необнаруженная патология, то ли не полностью ликвидированная основная, то ли технический брак хирурга. Разобраться бывает очень трудно, но не найти причину осложнения ты не имеешь права. Еще и еще раз все тщательно проверил и, наконец, обнаружил причину желчного перитонита. Но удовлетворения не было: налицо брак в наложении швов на холедох – один оказался негерметичным.

Часто вспоминал слова профессора кафедры, где проходил ординатуру: найти патологию в брюшной полости – не самое важное, главное – как “уйти” оттуда с полной гарантией успеха. Сейчас надо было использовать все методы страховки. Да, так и сделаем. Поставив специальный трубчатый дренаж в желчный проток, он ушил его. Проверил надежность и герметичность швов – все казалось прочным. Снова все проверил, чтобы была почти стопроцентная гарантия. Промыв брюшную полость антисептиками, поставил дренажи и ушил ее послойно.

Конец ознакомительного фрагмента.