– О, господи, - я подавил раздражение, выглянул в коридор.

Глафира в официальном костюмчике, с тетрадкой учета под мышкой и с карандашиком в руке беседовала с де Кюртисом и Георгием Алоисовичем.

– Глаша, - спросил я, - что, без меня нельзя обойтись? Возьмите Валю, в конце-то концов.

Глафира прижала руки к груди:

– Да мы Валю берем уже, но нужен второй свидетель... Георгий Алоисович - муж, - стала загибать пальцы Глафира, - квартуполномоченной, то есть мой муж, - отпадает, де Кюртис пикой тыкал...

– Черт, - разозлился я, - да кто узнает, что он пикой тыкал?

– Уже знают, - невозмутимо объяснила Глафира, - я как приехала, так сразу все и рассказала. Мне поверили, но для отчетности нужны двое свидетелей...Так что...

– Ладно, - я, честно говоря, и хотел уехать: Кэт лучше со Степаном разберется, - сейчас, подождите немного...

Я прикрыл дверь, повернулся. Кэт усадила Степана на диван, гладила по голове, успокаивала.

Я вздрогнул. Это слишком напоминало мне ту... самую сцену на другой планете и здесь, у седьмого болота...

Нечто, жившее во мне, существовавшее во мне всегда, хихикнуло, гоготнуло: "Как она может гладить эту мразь?.. Как она может любить эту зеленую тварь?.."

– Степа, - сказал я, - в жизни бывает всякое, но что бы ни случилось, помни: у тебя есть мы... Я и мама - понимаешь? Ведь это немало...

– Немало, - сказал Степа и погялдел на меня, - немало.

Я отвернулся.

В Конторе я чуть было не поссорился с Глафирой... Мне совершенно незачем было туда ехать. Вполне обошлись бы и одним Валентином Аскерхановичем. А Глафира приволокла в Контору всех. Покуда звонили координатору сектора, покуда списывали данные Куродо...

Вернулись домой поздно. Вызовов не было. Я спросил у Кэт:

– Степа пошел в спортзал?

Кэт кивнула. Мне стало не по себе.

– Я заглядывал в спортзал: по пути из Конторы мы остановились размяться... Его там не было...

Кэт тоже заволновалась:

– Может, он в библиотеку пошел?

– Что ему там делать?
– разозлился я.
– Он уже все там перечитал...

– Так уж и все, - улыбнулась Кэт.

– Пойду схожу в библиотеку, - сказал я, - а то что-то душа неспокойна.

– Я с тобой пойду... Мне дома не усидеть...

В коридоре де Кюртис скоблил пику, счищал нагар с острия.

– Вы куда?
– поинтересовался он.

– Пройтись, - сказала Кэт, а я добавил: - Степа ушел, и давно его нет. Пойдем поглядим.

Де Кюртис отставил пику, прищурил левый глаз, поглядел оценивающе на поблескивающее острие, вздохнул:

– Нет, надо еще чистить, эвон, как закоптил шампур... Сходите, конечно, - он по новой принялся за чистку, - Степку твоего в Конторе очень хвалят. Старательный, говорят, умный.

– Приятно слышать, - усмехнулся я, - спасибо.

– Не за что, - пожал плечами де Кюртис, - мне это труда не составило.

Мы вышли на улицу, подождали троллейбуса. Кэт прижалась ко мне.

– Знаешь, - сказала она, - мне кажется, что у Степы есть женщина...

– Мне-то кажется, что у него нет женщины, и в этом все дело.

Подошел троллейбус. Мы вошли в него.

– Конечно, в этом, - подтвердила Кэт, - но ты понимаешь, что я хочу сказать...

Я подумал и согласился:

– Да... Понимаю, но мне ему не объяснить, что это не главное.

– Что это?

– Женщины... бабы, любовь... признание.

– А что главное?

– Убить дракона, - живо ответил я, - или убивать драконов, или делать так, чтобы они были неважны, неопасны... Понимаешь?

– Я-то понимаю, - вздохнула Кэт, - хотя...

– Что хотя?

Троллейбус мчался мимо освещенных витрин. Магазины, кафе, ресторанчики - все как на земле, все как наверху - и дико становится, отчего это наверху так мало знают о нас, о тех, что внизу, о тех, кто совсем рядом с...

– Что хотя?
– повторил я.

– У тебя была девушка в юности?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты уже ответил...

Я замолчал... Самое главное нельзя было сказать словами. Я вспомнил Гордея. Он однажды донимал своими расспросами провинившегося и вдруг брякнул: "Ты,ебте, запомни: ученый только тот ученый, кто не может обходиться без математики, без, ебте, чисел, а человек только тот, кто не может обходиться без слов... И только самые, самые, ебте, настоящие ученые и люди умудряютсся обходиться без слов и без чисел, но ты не ученый и не настоящий человек, ты, ебте, вор..."