Увидев, что питон мертв, воины вознесли благодарственные молитвы Великой Матери за то, что не им выпало исполнить страшное дело. С утроенной энергией они начали разгонять народ.

В давке Бреселиду приперли к самому ограждению из пик, пара которых уже была повалена. На краю бреши сидела белая мышь и как ни в чем не бывало мыла лапкой свою забавную мордочку. Завидев меотянку, она почему-то начала попискивать, словно старалась обратить на себя ее внимание.

Всадница нагнулась и подхватила крошку.

— Иди сюда, бедолага. — сказала она. — Того и гляди тебя затопчут.

Вообще женщина не любила мышей. У них были противные голые хвосты, они разносили заразу. Иногда укушенный мышью мог заболеть лихорадкой и даже умереть, словно в их трубчатых зубах содержался яд не менее страшный, чем у змеи. Бреселида раз слышала от купцов, что далеко-далеко на юге есть зверь огромный, как гора. Ему не страшен ни лев, ни тигр, ни гигантская птица рок. Когда он ходит, дрожит земля и падают деревья. Однако сам он отличается редким дружелюбием. Так вот, этот разумный зверь опасается мыши! А уж пустоголовым людям держаться от мыши подальше велели сами боги.

Мысли меотянки внезапно прервались. Ее вместе с потоком людей вынесло с площади, и всадница вовремя свернула коня в один из пустых переулков. Здесь ей ничто не угрожало.

— Вылезай! — она опустила руку в карман. — Опасность миновала.

Но ее пальцы поймали только воздух. Спасенный мышонок исчез, словно растаял в пустоте. Пожалев, бедолагу, который, вероятно, вывалился в давке и был растоптан, Бреселида пустила коня вперед. Она неплохо знала город и рассчитывала вскоре выбраться к порту.

* * * * *

Пантикапейские купцы, караваны которых охраняли меотянки, всегда оказывали кочевницам гостеприимство. На подворье Сола из Мелета Бреселида могла переночевать в верхних комнатах, но как и ее подруги, предпочла улечься в открытой галерее.

Ночи стояли теплые, и воздуха в доме не хватало. К тому же всадница не любила спанья в каменных ящиках. Только искушать смерть.

Каждый раз после большого кочевья ей заново приходилось привыкать жить под крышей.

Ветер шелестел ветками акации и швырял на деревянные полы ее сухие стручки. Они засыпали войлочную накидку Бреселиды. Женщина зевнула и примостила голову на снятом седле.

Вдруг под самым ее ухом кто-то пискнул.

Округлившимися глазами всадница уставилась на маленькую белую мышь, которая пристроилась возле изголовья.

— А, это ты, приятель? — удивилась Бреселида. — Я думала тебя растоптали. Ну, что скажешь?

— Возьми меня за лапку, — пискнула мышь, — и поверни семь раз по солнцу.

У Бреселиды открылся рот от удивления, но она почему-то не посмела ослушаться.

— Случилось так, что это должна сделать именно ты, — недовольно пояснила мышь, завершая седьмой кружок.

Потом Бреселида услышала такой сильный грохот, как будто рухнул дом Сола, погребая всех под своим деревянным каркасом и каменной обкладкой.

Во дворе словно вспыхнули мириады солнц, а с крыши галереи посыпались раскаленные угли. Бреселида обернулась, боясь, что ее подруги погребены под обвалом. Но все они мирно спали, и дом стоял на месте. Странное явление света и грохота видела только она.

Мгновение спустя перед ней из туч сияющих золотых пылинок соткался образ. По мере того, как свечение остывало, он принимал все более определенные формы.

— Не бойся, я Аполлон, Гойтосир, как говорят в степи. — его голос прогремел от края до края небес.

Бреселида зажала уши и зажмурила глаза.

— Ну извини, извини, вижу, что слишком громко. — Феб справился с легкими. — Не дергайся и не верти головой. Видишь меня только ты. И слышишь тоже.

— Чего тебе надо? — меотянка боязливо отодвинулась к стене.

— Какая невоспитанная степная девочка! — возмутился Феб. — Поболтать. Ты же в конце концов спасла меня. Думал отблагодарить тебя встречей с богом.

— Как ты сюда попал?

— Слишком долго рассказывать. — гипербореец протянул руку, коснулся пальцем лба Бреселиды, и через секунду она знала его историю.

— То-то мышь мне показалась странной. — произнесла женщина.

— Змея-то постраннее будет? — усмехнулся бог.

— Пожалуй, — кивнула Бреселида, — У нее глаза… Как бы это сказать?

— Человеческие? Нет. — Аполлон остановил ее жестом. — Похожи, но нет. Хочешь, я покажу тебе свои глаза?

— Это большая честь, — с опаской произнесла всадница, снова чуть отодвигаясь от него, но солнечный лучник крепко держал ее за руку.