Счел, до дыр

Зачитал

Красоты

Твой журнал.

Я иду

По полям,

Я мету

По краям

Чушь, и губ

Я не жду.

Я иду.

Я иду.

Но теперь

Ты ко мне

Входишь. Дверь

Я стене

Приказал,

В руки ключ

Сам отдал.

Будь как луч

На щеке.

Будь игрой,

На песке

Ты построй

Башен град,

Детский рай –

И играй.

И играй.

Ты – тепло

На плече.

Ты – стекло

Всех лучей.

Ты – просчет

Темноты.

День поет.

Это ты.

Я ищу.

Это я.

Отпущу

Соловья

Из груди –

Он найдет

Там, где ты,

Я и все.

Из окон все кажется голубым,

Как осень, и пахнет как тонкий дым

Последних костров на моем пути,

И ярких шатров уже не найти.

А выйдешь на улицу – лето, зной,

И все еще кто-то готов со мной,

Куда захочу… И счастливый смех

Нам голову кружит, один на всех.

Если ты было там, где было –

Между ребер Его гостило –

То расскажи, как там сердце билось;

Ты расскажи, как Ему молилось

С полным ртом пузырей кровавых,

И что на это сказал Царь Славы

Из-за разодранной завесы

В храме всей злобы поднебесной…

Где был Иосиф, чаша, братья?

Правда ли, что корабль добраться

С нею не мог ни в какую землю –

Так и остался в волнах со змеем?

Правда ли, что чистейший отрок

Принял тебя – и открылись окна

В доме Отца, и пропела птица,

Что суждено Ему вновь родиться?

Отрок с тобою в даль морскую

Ушел, и дрожало, указуя

Путь, на древке его невинном

Ты, приближаясь к цели дивной.

Так он взошел на борт опасный,

И ты вело его, точно бразды,

Направляя тот ход смиренный

К чаше со святостью нетленной.

Богу вернул он душу Сына –

И пролился там свет незримый.

Отрок исчез. А ты – осталось

С чашей-сестрой, как два металла

Памяти, скорби, чудодейства.

Так Аполлон над тьмой эгейской

Видел в стреле своей прообраз

Твой – и метнул ее наотмашь

В кольца змеи тысячелетий,

В сердце креста на крыльях ветра,

Отроком на берег явился –

И отыскал свой древний символ.

Так воскрешал он Диониса,

Так выходил он из гробницы

Собственной – и зари светлее

Вновь восходил во снах Психеи

На небо мира… О матерь веры,

Ты повитуху из легионера

Творишь мановением мифа, бреда,

Сечением Кесаревым Завета!

Где, между чьих ты нынче ребер,

Сердце чье гложешь в ржавой злобе,

Только орудье вящей славы

Для предназначенной расправы?

Все обращается в иное –

И возвращается собою.

Боги светлеют бесконечно –

Время ветшает быстротечно.

Любит копье богов дырявить!

Миром оно бессменно правит –

Неколебимая ось земная,

Неотменимая жертва рая.

Что ж, собаки, лайте –

Вот уже и звезды.

Улицы, петляйте

Меж стихом и прозой,

Меж лицом и мордой,

Что опасно схожи,

Позвонком и хордой,

Мимо тихих кошек.

Улицы, серейте

Блекло и условно.

Из окна вдруг – флейта.

Голос – из другого,

Говорящий трудно

О любви и смерти,

Как ребенок нудный –

О своей конфете.

Чертова ерунда портит нам план.

Чертова западня, подлый капкан.

Я бы хотел угодить – только – тебе.

Ты бы хотел отсудить – что-то – себе.

Я бы хотел повидать мертвых друзей.

Ты бы ходил навещать свой мавзолей.

Это ирония, друг. Это конец.

Я отрекусь и в сундук сложу свой венец.

Мантию вместе, иной какой атрибут…

Я никогда не хотел властвовать тут.

Ты ошибался всегда на свой и мой счет.