Шрифт:
Где-то от центра слева.
Черные, черные розы желанья!
Красные, красные руки!
Белое, белое всеотрицанье!
И напряженье внизу. Хи!
Хо! Ха-ха-ха! И низринутый демон
Глупую желтость мимозы
Топчет в расстройстве, и льет свое семя,
Мучаясь злобным вопросом.
Кто умер?
Сам бог хранит души твоей глубины
От тех, кто в них не верит, как в него,
Без стука он приходит на смотрины
Твоих гостей – и в очереди строк
Их собирает и ведет вратами
Слоновой кости в меркнущую даль,
И над водой ложится им мостами –
Над гладью тихой, черной, как печаль
О том, кого здесь точно не припомнят,
О том, кого не хватятся, когда
Настанет время всех составить в томы,
Как матерьял для Страшного Суда.
Сам бог хранит – тебя? меня? – и с нами
Уходит в неоткрытую страну,
Уходит неодетый, словно пламя,
И руку нам дает свою одну,
Чтоб мы держались крепче друг за друга,
Чтоб мы шагали вместе в добрый путь –
Чтоб нас не закрутила эта вьюга
И глаз не залепила эта муть,
Чтоб черным небом по снегам писали
Мы правду, неизвестную нигде,
И вечность на пути своем листали,
И верили одной его звезде,
Которая – как факела навершье,
Воздетого другой его рукой
Над белизной полей смертельно-снежной,
Над дикою, кромешною тоской.
Кто умер? Что нам кажет список павших?
Привычная, приличная печаль.
И строки шаткой армией отставшей
Текут в неозаряемую даль
И сбрасывают сталь по ходу дела…
Просрочено спасенье, видит бог –
Но он хранит отряд последний смелый
От злобы настигающих врагов.
Он выведет его на светлый полдень
Из диких стран полночной немоты –
И будет праздник всем, кто свет свой отдал
Во имя той единственной звезды.
Глупая девочка Наденька
Все мы пьем чашу горечи,
Конец ознакомительного фрагмента.