Сложность развития души: отсутствует, душа полностью сформирована.

Вероятность провала вступительного испытания: 0 %.

В последние дни, недели, месяцы меня очень тревожило моё самочувствие. То самое, которое психическое. А теперь не тревожит. Сегодня отпустило.

Нет, я однозначно сошёл с ума, и тот, кто считает иначе, такой же псих, как и я.

Вселенная, которую я знал, стремительно менялась. Привычное подменялось чуждым, знакомое неведомым, обычное обычным. Карта мира уже не та. Всё, что я знаю об истории — ложь. Город, в котором я вырос, совершенно мне незнаком — он теперь даже не столица Месопотамии, страны, которой не существует. Кажется, некоторые люди из моего окружения сменились (но насчёт этого не уверен, никогда их особо не запоминал).

Каждое моё вчера стирало смысл очередного сегодня.

Сегодня.

Сегодня я пришёл домой с работы. В последнее время я всё реже появлялся на работе, знаешь ли. Меня можно понять. Непонимание происходящего не очень способствует адекватному поведению в целом и разумному руководству бизнесом в частности. Любопытный факт — как только у меня появилось оправдание в лице безумия, я осознал, что не так-то уж и сильно хочу сохранить семейное наследие: «Я же псих! Куда мне пытаться что-то сохранять? Только хуже сделаю.» — такие мысли позволили мне наконец расслабиться, как следует запустить себя, превратиться в отброса-затворника, притащить в свою тёмную комнату спальный мешок и проводить там примерно 80–90 % времени. Если исключить редкие, с каждым разом всё более бесполезные вылазки в офис, моё внутреннее «Я» ныне соответствует «Я» внешнему. Либидо на нуле, еда не более чем средство выживания, вид из окна в топку. Таким я и должен быть, однозначно. Зачем я вообще притворялся другим?

Дом, милый дом, единственный объект во вселенной, что оставался неизменным… до сегодняшнего дня.

***

Этому мужчине не было и двадцати, однако люди вне зависимости от возраста или положения в обществе относились к нему с уважением, чему, безусловно, способствовали внушительное наследство и теряющаяся в веках родословная. Однако дело было далеко не только в этом, но и в некоей ауре уверенного в себе лидера, мудрого, сильного, обаятельного. Семейные черты наилучшим образом сочетались в нём с семейным же воспитанием. Наличествовало ещё кое-что, выделяющее его среди прочих. Имя, обыденное для его династии и в то же время совершенно нетипичное как для его родины, так и для иных, знакомых ему культур.

Шу-Суэн — так звали мужчину, который неуверенно переминался с ноги на ногу перед дверью, что само по себе могло бы если не поразить, то как минимум удивить его многочисленных знакомых.

Собравшись с силами и мыслями, Шу-Суэн постучал в дверь. Отклика не последовало, и он заставил себя постучать вновь.

Если бы не доносившиеся из-за двери приглушённые звуки и заверение управляющего поместьем, Шу-Суэн бы уже развернулся и пошёл прочь с облегчением. Тем не менее ему пришлось пересилить себя и постучать в третий раз как можно сильнее.

Голос по ту сторону оказался весьма раздражён:

— Истинный долг дворецкого — понимать, когда его игнорируют!

После чего дверь распахнулась, и Шу-Суэн содрогнулся.

Тёмная-тёмная комната, освещённая лишь тусклым мерцанием монитора, отдавала мусорным ведром, причём не только визуально. Волна заплесневело-пыльной затхлости с оттенками давно протухшей пищи ударила Шу-Суэна по носу. Перед ним предстал побледневший, истощавший, заросший, с покрасневшими от бессонницы глазами, в засаленном рваном халате на голое тело:

— Брат… — Шу-Суэн хоть и был предупреждён, но никак не ожидал увидеть Его в настолько плачевном состоянии.

Представший перед ним человек замер, разве что моргал неестественно часто. Так продолжалось несколько секунд, после чего Он расплылся в улыбке:

— Ты совершенно прав! Я твой брат, именно так обстоят дела в этом изменчивом мире. Понимаешь, о чём я? Конечно, не понимаешь, иначе бы тебя здесь не было.

Теперь Шу-Суэн воочию убедился, что психическое здоровье его старшего брата оставляет желать лучшего. Он совершенно не представлял, как следует себя вести с умалишёнными, и не придумал ничего лучше, чем сказать:

— Ты не важно выглядишь.

— Внешний вид находится на грани вымирания, естественный отбор в чистом виде. — Согласился Он, после чего поинтересовался с искренним любопытством. — Давненько не виделись? Или не давно?

— Почти год. С того самого дня.

— Какого дня? Хотя нет, не отвечай, не существенно. Лучше скажи… Папа… Жив?

Шу-Суэн почувствовал, как по спине пробежали мурашки:

— Прости, наш отец вот уже три года как мёртв. — Ему не хотелось тревожить столь очевидно воспалённый разум брата, но и лгать никакого желания не было.

— С этим ничего не поделаешь. Посмотрим, какое прошлое даст нам новое будущее. — Легко согласился Он. Его взгляд упал на стопку бумаг в руках Шу-Суэна. — Полагаю, ты пришёл ко мне вовсе не потому, что соскучился?

Шу-Суэн внутренне напрягся:

— Да. То, что ты предложил мне около года назад. В тот самый день.