Шрифт:
– Могу ли я покончить жизнь самоубийством?
– Командиры космических...
– Не читай мне инструкций. Сам знаю. Меня интересует лишь принципиальная возможность такого действия.
– В принципе это возможно.
– Как?
– Моя программа не предусматривает...
– Опять! Я же не прошу у тебя совета. Где это видно, чтобы кандидат в самоубийцы с кем-нибудь когда-нибудь предварительно советовался? Все сводится к чисто логическому анализу. Возможно ли самоубийство вне времени?
– Очевидно, нет. Как и всякое изменение вообще.
– Но я мыслю, обмениваюсь с тобой информацией! Это ли не изменение?
– Изменение. Оно лишний раз доказывает, что мы находимся во времени.
– Лишний раз... Какой бюрократ тебя программировал? Можешь ли ты привести мне доказательства, что наш диалог развивается последовательно? С чем ты сравнишь развитие этого процесса? Часы ведь стоят.
– У меня нет других доказательств, кроме того, что время, как категория...
– Не надо слов! Я-то думал, что догматизм - это специфическая болезнь людей. Оказывается, и роботы не обладают к нему иммунитетом. Жаль!
Что же делать? Что же делать? Как разрушить это безысходное колдовство? Разбить этот проклятый круг?
– Где мы находимся?
– Такой вопрос уже был. Не знаю. Нигде.
– Можем ли мы вернуться назад?
– Нет.
– Почему?
– Мы не знаем, где находимся сейчас.
– Только-то? А если лететь наобум?
– Невозможно. Приборы мертвы. У нас нет критериев движения или покоя.
– Так, может, мы и сейчас движемся?
– Не исключено.
– И попадем домой?
– Маловероятно.
– Ну пусть не домой, а куда-нибудь в другое место, где пространство время обретут привычные формы?
– Не исключено.
– Ты мыслишь строго логически?
– Вероятностно.
– Ах, вот как! Тогда, по-твоему, исчезновение пространства - времени невероятно...
– Невероятно.
– Зачем же я с тобой разговариваю?
– Не знаю.
– Я все еще нормален?
– Да.
– А ты?
– Не понимаю.
– Нормальна ли ты?
– Все системы в исправности. Только предохранитель на входе почти испарился. Сейчас я его заменю.
– Не надо.
– Почему?
– Без меня твое существование бессмысленно. А я тебя покину.
– Как?
– Я хочу выйти наружу.
– По инструкции...
– Я выйду не по инструкции.
– По крайней мере нужно надеть скафандр высшей защиты.
– От чего защищаться? От ничего?
– Если там ничто, то ты не сможешь меня покинуть. Перемещение вне пространства невозможно.
– Но что же делать? Я не могу так! Не могу!
– Почему? Ведь возможность мыслить остается?
– Ты не поймешь меня... Я человек. И я не могу так. Я должен знать, что там!
– Это неразумно. Нельзя увидеть больше, чем видят приборы.
– Ты хочешь сказать, что за бортом я не узнаю ничего нового по сравнению с тем, что знаю сейчас?
– Да. Там ничего нет. Приборы не ошибаются. Это невозможно, невероятно, но там ничего нет. Мои предохранители плавятся.
– И черт с ними... Я все-таки хочу выглянуть. Пусть это бесполезно, глупо, но надо что-то делать. Другого выхода не дано.
– Это тоже не выход.
– Но это хоть попытка к действию. Я должен прорваться.
– А чем тебе плохо сейчас?
– Сейчас? Все человеческое во мне протестует против этого "сейчас".
– Ты называешь человеческим какие-то темные неуправляемые инстинкты. Не зная, как охарактеризовать присущие тебе нелогичность и стихийное беспокойство, ты объединяешь их понятием "человеческое". Это странно.
– Просто недоступно твоему дискретному мозгу.
– Объясни, может быть, я пойму.
– Понять нельзя, надо прочувствовать... Тебя не тянет выглянуть наружу?
– Нет.
– И не любопытно знать, как оно выглядит?
– Что "оно"?
– Ничто.
– Ничто никак не выглядит.
– Ну, а я в этом не уверен. Я во всем сомневаюсь. Хочу видеть собственными глазами... Или по крайней мере убедиться, что не вижу ничего.
– Но...
– Тошно мне здесь! Я должен познавать! Хотя бы ценой собственной жизни, если другого выхода нет. Понимаешь? Кому нужно бессмертие, если оно не несет ответа ни на одну загадку? Цель нашего существования - познать мир.