— Отпусти меня!

— Что это?! — гаркнул мне в ухо. Вот теперь игривое настроение мигом испарилось из помещения. На смену пришло ощутимая нетерпимая злость.

— Мне больно, — процедила сквозь губы, захват и правда становился все сильнее, на коже позже проступят синяки. Они всегда проступают, стоит даже нечаянно стукнуться об угол стола. Такая вот у меня особенность. А сейчас и подавно. Уродливыми кляксами синие отметины останутся со мной на пару недель точно.

— Кто это сделал? — подушечка большого пальца прошлась по шраму вдоль, совсем легко. Не свойственно такому человеку, как Темный. Откуда столько нежности в руках, способных убить?

Одно касание, но меня откинуло опять в тот день. Опять. Все повторяется.

Горячие слезы пустились по щекам. Я обреченно смотрела в зеленую буйную заросль в глазах, потому что выбора уже не было никакого. Мы так близко соприкасались всем телом, включая лица, что между нами и миллиметра не было.

Эмоции на лице Темного сменялись молниеносно, и ухватить хотя бы одну за хвост не удавалось. При виде плачущей меня запал мужчины поутих, он опустился губами к виску и запечатлел мягкий поцелуй во влажных волосах.

От такого движения сердце забилось еще сильнее, а слезы полились ручьем. Почему чужой человек, по сути, вряд ли способный на чуткость, проявляет больше внимания ко мне, чем собственные родные?

Больше мы не говорили, просто весь диалог закончился фразой, от которой у меня все тело покрылось мурашками.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я убью его.

Глаза в глаза, после чего, мужчина встал и абсолютно голый прошел комнате. Оставляя мне прекрасный обзор на перекатывающиеся мышцы спины и ног. Ягодицы подрагивали в такт движению накаченных конечностей.

Боги. Он Аполлон.

С силой зажмурилась, пытаясь прекратить бессвязные пошлые мысли. Ящик Пандоры открыли. Не думать ни о чем. Хватит.

Тактика поменялась, он больше не давил, просто вел себя непринужденно, будто ничего сверхъестественного не случилось. На завтрак опять был довольно аппетитный жареный кролик, приправленный консервированными овощами из бункера. Мы не разговаривали, но той гнетущей до потери сознания атмосферы больше не наблюдалось.

Под конец трапезы я услышала скупое:

— Собирайся. Мы уходим.

— Куда?

— Цветочек, давай договоримся. Если считаю нужным сказать, я скажу куда и зачем. Если не считаю — не говорю. Со мной ты в безопасности, и это все, что должно тебя волновать.

— Я хочу поговорить с братом, — сжала руки в кулаки, проговаривая по слогам все предложение.

— Помню и поговоришь. Когда приедем в безопасное место.

— Это больше не безопасное место?

Рашидов молча достал телефон, который я неудачно умыкнула у него из-под носа, нажал какие-то клавиши, а затем раздавил пластмассу в руке. Мой шок невозможно было передать словами. Просто раздавил долбанный телефон. Единственное средство связи в этой глуши!

— Нет, — спокойно ответил и встал из-за стола.

Прекрасно. Просто прекрасно.

А что собирать? Разорванное вечернее платье? Туфли на каблуке, содранные во всех возможных местах? Пожалуй, я останусь и без этого сокровища. Выбрала самые чистые обноски из имеющихся и убралась в доме. Рашидов удостоил меня странным взглядом за это. Естественно. Зачем убирать, небось у него целая армия посудомоек и поломоек. Все бы сделали за него.

— Пойдем, — схватив меня за ладошку, уверенно повел прочь из дома. Несмотря на то, что мы уходили под вечер в сгущающихся сумерках, страха не было.

Мое тело иррационально доверяло ему. Это странно, неправильно и даже болезненно.

Кинув последний взгляд на исчезающий из виду дом, ощутила странную тяжесть в груди.

Печаль.

НАДЯ

Острые колючки впивались в кожу ног даже сквозь ткань штанов. Ботинки на пару размеров больше никак не способствовали удобной прогулке, хотя этот марш-бросок едва ли можно было бы обозначить именно так. Стоял противный летний зной. Рашидов уверенно шел по намеченному курсу, известному только ему одному. Я еле успевала за широкими шагами, периодически цеплялась носками ботинок за выпирающие ветки и пару раз точно бы поцеловала землю, если бы не Темный, как всегда вовремя подхватывающий меня при малейшей проблеме.

И даже мимолетное касание к телу, настолько близкое и интимное, опять погружало меня в состояние предвкушения. Хотелось еще. Все ясно, у меня Стокгольмский синдром. Прекрасно, что я могу осознать проблему, плохо, что бороться получается все хуже.

В очередной раз оступилась на ровном месте.

Мне кажется, мужчина точно думает, что обе ноги у меня левые. И от этого становится стыдно. Будто бы мне хочется показать себя только с лучшей стороны. Как и всем девочкам, собственно говоря