И вот шинель приобретена. И вместе с тем начинается отсчет последних дней жизни Акакия Акакиевича. Шинель, ставшая сосредоточием его ценностей, теперь становится причиной его гибели. Приобретение шинели резко меняет привычный уклад жизни героя. Мерное, ритмичное повествование повести приобретает вдруг поспешность и динамику, не свойственную ей ранее. События начинают вдруг развиваться стремительно, совершенно выходя из-под контроля Акакия Акакиевича. Прежде незаметный, герой оказывается вдруг в центре всеобщего внимания: "Начали поздравлять его, приветствовать, так что тот сначала только улыбался, а потом сделалось ему даже стыдно. Когда же все, приступив к нему, стали говорить, что нужно вспрыснуть новую шинель и что, по крайней мере, он должен задать им всем вечер, Акакий Акакиевич потерялся совершенно, не зная, как ему быть, что такое отвечать и как отговориться... Наконец один из чиновников, какой-то даже помощник столоначальника, вероятно для того, чтобы показать, что он ничуть не гордец и знается даже с низшими себя, сказал: "Так и быть, я вместо Акакия Акакиевича даю вечер и прошу ко мне сегодня на чай: я же, как нарочно, сегодня именинник." Акакий Акакиевич никак не мог отказаться... Впрочем, ему потом сделалось приятно, когда он вспомнил, что будет иметь через то случай пройтись даже и ввечеру в новой шинели. Этот весь день был для Акакия Акакиевича точно самый большой торжественный праздник..." (2, т.3, 122-123).

И вот жизнь Акакия Акакиевича, прежде такая малособытийная и монотонная, принимает совсем другой оборот. Словно бы из тихой заводи, он вдруг попадает на быстрое (для него, разумеется) течение. Акакий Акакиевич теряет свое прежнее, почти монашеское смирение: "Он уже несколько лет не выходил по вечерам на улицу. Остановился с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши, таким образом, всю ногу, очень недурную, а за спиной ее, из дверей другой комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и красивой эспаньолкой под губой. Акакий Акакиевич покачал головой и усмехнулся и потом пошёл своею дорогою" (2, т.3, 123).

Утрата шинели и гибель самого героя тесно связаны между собой. Потеряв шинель, Акакий Акакиевич уже не может вернуться к смирению, к своему прежнему состоянию, что и является причиной его гибели.

Ап. Григорьев в своей статье "Гоголь и его последняя книга" писал: "...В образе Акакия Акакикевича поэт начертал последнюю грань обмеления Божьего создания до той степени, что вещь, и вещь самая ничтожная, становится для человека источником беспередельной радости и уничтожающего горя, до того, что "Шинель" делается трагическим fatum в жизни существа, созданного по образу и подобию Вечного..." (18, 234).

Реальная и бытовая сцена ограбления Акакия Акакиевича подана автором как нечто фантастическое, ирреальное, противоречащее всем законам логики. Этой сцене противостоит финал повести, в котором нереальный сюжет (похождения мертвеца) подкреплен реальными, подчеркивающими конкретную городскую географию деталями: "Кирюшкин переулок", "Калинкин мост", район Коломны, Обухов мост.

Содержание "Шинели" отнюдь не ограничивается только историей приобретения и утраты шинели, и последовавшей отсюда смерти чиновника. Шинель является для Акакия Акакиевича не только и не столько материальной вещью, сколько целью и смыслом его существования, утратив которую он утрачивает и саму жизнь.

Еще одним доказательством несомненного влияния житийной литературы на "Шинель" является финал повести. Объяснение финала именно с этой точки зрения представляется достаточно аргументированной и возможной. Как известно, одним из доказательств святости служит явление святого после смерти и творимые им посмертные чудеса.

Однако в случае с Акакием Акакиевичем о святости говорить нельзя. Беспокойный призрак Акакия Акакиевича, стаскивающий с чиновников шинели - это неуспокоенность души бедного чиновника, неспособность ее обрести долгожданный покой после смерти. Впрочем схоство образов Акакия Акакиевича и святого Акакия не является непосредственным, а скорее опосредованным по отношению к мирской и суетной жизни.

"Ясно, что работа Гоголя над текстом "Шинели", - пишет Ч. де Лотто, направлена не на унижение личности героя, не на увеличение его безобразия (как считает Розанов), а, наоборот, на усиление его полной отрешенности от действительности, его бесстрастия, абсолютной доброты этого природного аскета<...> Казалось бы, вот оно, само совершенство, образец бесстрастия. А на самом деле противоречие не снимается: недостаток ума лишает Акакия Акакиевича возможности распознать и победить искушение, что приводит его к гибели. Этим и отличается герой "Шинели" от святого Акакия, которого преподобный Иоанн Синайский описывает, как "простого нравом, но мудрого смыслом". Поэтому и итоги их жизненного пути различны" (22, 131).

Акакий Акакииевич - добрый, "положительно прекрасный" человек. Его основной и, кажется, единственный талант заключался в способности довольствоваться тем, что у него есть. Это помогает ему преодолевать все противоречия жизни и в какой-то степени является проявлением "бесстрастия". С утратой этого свойства Акакий Акакиевич утрачивает и саму жизнь.

В первый приход Башмачкина к портному герой, на миг ослепший при упоминании о новой шинели, смог различить только безликого генерала на табакерке Петровича. Эта мимоходом брошенная деталь в дальнейшем развитии сюжета предвещает встречу героя с безымянным генералом. Конфликтное столкновение человека с вещным миром (устойчивая черта поэтики Гоголя в "Петербургских повестях") предрекает и неотвратимо влечет столкновение человека с чином. Первый визит к Петровичу и визит к генералу, фиксирующие перекличку в мотивах поведения пары персонажей в конфликтной и кульминационной ситуациях (непреклонного и важного благодетеля и неудовлетворенного просителя), как бы заключает сюжет о шинели в своеобразное кольцо. Визит к Петровичу начинает его развитие - намечается перспектива "строительства" шинели, визит к генералу завершает его - утрачена всякая надежда вернуть шинель.

Акакий Акакиевич представлен как нечто неизменное в своей основе. Уже при своем крещении он "сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник", и он пребывает без каких-либо перемен в своем уютном мирке механического переписывания бумаг, пока неизбежная необходимость защитить себя от холода не побуждает его вступить в более тесные отношения с внешним миром. Первое его посещение портного становится началом его эволюции т.е. вводит в существование героя движение. Отмеченная рядом небывалых прежде событий, эта эволюция идет в сторону простой "нормальности". Герой вскрикивает - "может быть, первый раз отроду", когда ему говорят, что нужно делать новую шинель; увидев в конце концов, что без этого не обойтись, он становится "как-то живее". Шинель, на которую Башмачкин копит деньги, рисуется как будущая подруга жизни, и получает он ее "вероятно, в день самый торжественнейший в жизни". Он выходит вечером из дому, чего не случалось с ним "уже несколько лет", пьет с сослуживцами шампанское, впервые чувствует смутные влечения. После ограбления он "раз в жизни захотел показать характер" и требует приема у частного; в этот день он пропускает службу - "единственный случай в его жизни". Именно тогда разражается катастрофа и появляется значительное лицо - воплощение единственной надежды Акакия Акакиевича и одновременно виновника его смерти.