Проводив хана, Сафура вздохнула. Ей было так легко с этим человеком. Счастье наполнило её существо сразу же, как только она увидела его. Бике забыла обо всех своих печалях и заботах. К старухе в этот вечер Сафура не пошла, потому что была сердита на неё. Обычно она каждый вечер навещала старуху перед сном, чтобы пожелать ей доброй ночи. В голове Сафуры теснились противоречивые мысли: то она раскаивалась в том, что пообещала своих воспитанниц хану, то испытывала гордость оттого, что сумела настоять на своём. «Я должна это сделать, иначе после всю жизнь стану казнить себя», – шептала она. Ни о чём другом бике не могла думать – все её мысли были о Мангук-хане. Он перевернул, взбудоражил всю её душу, выплеснув со дна её былые мечты, чистую, невинную любовь. Теперь она поняла, кого ей не хватало все эти годы – Мангука, хана белых тюрков.

Бике вспомнила отца, лежащего на смертном одре, и себя, рыдающую подле него в безысходности, одинокую и несчастную. Не осталось после хана сыновей: оба погибли в бою с готами. И не знал отец, чего Сафура, дочь его, хочет, да и знать ему незачем. Он – глава племени, его слово – закон для каждого сармата. Теперь важнее всего было позаботиться о судьбе племени, о тех, кто останется после него. Он должен сказать последнее своё слово. Бахрам-бек тоже не отходил от хана, сидел по правую руку от него и ждал, что он скажет. Бахрама, сына своего, к Сармат-хану послал персидский шахиншах. Шахзада все эти годы верно служил хану. В тот день, зная, что времени у него остаётся мало, хан взял руку дочери, потом руку Бахрама и слабым голосом сказал: «Дочь моя Сафура, Тангрэ забрал у меня сыновей, но милости своей не лишил – послал мне Бахрама. Даян-атакаю я уже говорил, чтобы после моей кончины шахзаду произвели в беки. Ты, дитя моё, выйдешь за него замуж, сыграете свадьбу». Сафуру не удивили слова отца, она догадывалась, что так оно и будет, и всё же в ответ на слова отца упала ему на грудь и разрыдалась. Плакала она не только потому, что теряла отца, она плакала оттого, что не успела полюбить чужого ей Бахрама, плакала над горькой своей судьбой. Когда отец умер, она даже не взглянула на будущего мужа. Но куда денешься, отец, хан сарматов, сказал своё последнее слово, значит, так тому и быть. У шахзады другой язык, другая вера, но отец, несмотря ни на что, доверял ему. Даян-атакай тоже нашёл справедливым решение хана и обещал умирающему не затягивать со свадьбой.

После смерти отца Сафура замкнулась. Судьба её была решена без её участия. Свадьба состоялась не скоро. Через сорок дней после похорон Бахрам получил титул бека. Лишь после этого он мог жениться на дочери хана. Стать ханом шахзада не мог, потому что не принадлежал к ханскому роду. По законам сарматов, ханом мог бы стать сын Сафуры, однако, к несчастью, детей у них не было. Сарматы удивлялись её бесплодию: такого среди них ещё не бывало. В конце концов все смирились и успокоились. Бахрам-бек оказался удачливым воином: из походов на аланов и готов он неизменно возвращался с хорошей добычей и воевал почти без потерь. Сарматские аксакалы вскоре и вовсе перестали думать о наследнике. Чтобы Сафура не скучала, Бахрам-бек привозил ей аланских и готских девочек.

Так прошло довольно много времени. Своих детей у Сафуры по-прежнему не было, зато она с удовольствием занималась с девочками. Бике обучала их, воспитывала и по-матерински заботилась о том, чтобы они вовремя выходили замуж. Однако в последнее время занятие это перестало её радовать. Душа её чего-то ждала, куда-то рвалась, томилась в одиночестве. Как муж Бахрам не дал ей ожидаемого счастья? Надежда всё же не покидала Сафуру-бике, она верила в чудо. Но чуда всё не было. Видя, как тоскует жена, Бахрам-бек решил сделать ей подарок. Отец, шахиншах, по просьбе сына прислал ему из Персии девушку, которая родила беку здорового крепкого мальчика. Мать ребёнка Шахрай, присланный беку отцом-шахиншахом жрец, который всюду ходит за ним по пятам, тут же куда-то отправил, а малыша, завёрнутого в китайские шелка, старуха принесла Сафуре-бике.

– Килен, мать ребёнка, негодница, сбежала куда-то, бросила дитя, – сказала она. – Возьми его себе, ничего страшного в том нет. Говорят же, не та мать, что родила, а та, что вырастила.

Сафура-бике, ничего не подозревая, потянулась к малышу. Глаза её наполнились слезами. В тот день она заранее была готова к тому, что в жизни её должно произойти что-то особенное: во сне ей в облике человека в белоснежных одеждах являлся сам Тангрэ. Он тоже протягивал ей младенца, завёрнутого в белый шёлк. Взяв ребёнка из рук Тангрэ, бике тотчас проснулась. «Неужели исполнится моё заветное желание?!» – взволнованно подумала она. Бике долго лежала с открытыми глазами, перебирая в уме подробности сна. Тангрэ почему-то походил на Даян-атакая. Он сказал: «Дитя будет тебе утешением, а счастье своё ты найдёшь с другим…»

И вот на руках у неё малыш. Какой милый карапуз! Она была рада. Теперь у неё всё будет хорошо, жизнь потечёт по-другому.

От Сафуры-бике тщательно скрывали, что ребёнок – сын её мужа. С Бахрам-беком они не обмолвились о младенце ни словом. Мальчика приносили бике время от времени. Играя с ним, она успокаивалась. Однако чем старше становился ребёнок, тем больше теряла она к нему интерес. Для мятущейся души молодой женщины этого оказалось мало. А когда узнала, что это сын Бахрам-бека, то и вовсе охладела к ребёнку. Правда, ей не хотелось, чтобы злая старуха заметила это.

Встреча с Мангук-ханом перевернула жизнь Сафуры-бике, озарила душу светом, наполнила счастьем, которого она не знала. Бике снова почувствовала себя юной девочкой. Она уже не страдала от одиночества, с ней вновь был её любимый Мангук. Глядя на сиявшую в небе луну, она погрузилась в дорогие её сердцу мечты и воспоминания. Говорят, темнота – время женских грёз. Вот и она перед сном целиком отдалась сладостным мечтам.

Сном она забылась только на рассвете, проспала рассвет, не видела, как зародился новый день. Пробудившись, твёрдо сказала себе, что выполнит обещание, данное Мангук-хану, и расстанется со своими воспитанницами. Дальнейшее пусть решает Тангрэ. Как он захочет, так и будет.

Выйдя из юрты, она вдруг увидела перед собой Мангук-хана. Удивительно, но видение было столь явным… Что же это было?.. Сафура однажды спросила Даян-атакая: «Любовь – что это такое?». Старик ответил не задумываясь: «Любовь – это мужчина, который мил твоему сердцу, и рождённый от него ребёнок». Давно это было, а слова Даян-атакая запомнились ей на всю жизнь.

Направляясь к Итили, Сафура-бике велела служанке разбудить воспитанниц и отправить их на берег умываться. С полотенцем через плечо она весело зашагала к реке. Её не покидало ощущение, будто Мангук-хан наблюдает за ней. Да, он всегда был рядом, наверное, оттого, что она снова любила этого человека, но теперь не так, как в юности. Её, взрослую, познавшую жизнь, неожиданно захватило сильное, по-настоящему глубокое чувство.