И они уходят туда, где у него кое-что для неё есть. Не держатся за руки, но их ладони находятся так близко, словно они хотят, но не решаются при всех это сделать.

– Спасибо, что поддержала, – говорю Рыжей.

– Да ладно! – хмыкает та. – За вами так забавно наблюдать. Такой цирк!

Я снова не понимаю, о чём она. Но это, в общем-то, обычная вещь. Когда дело касается Рыжей, такое со мной часто случается. И, подозреваю, не только со мной.

Невзирая на всеобщую истерию по поводу рюкзаков, Главный объявляет, что их раздача будет проводиться завтра при свете дня, потому что содержимое каждого персонифицировано. Никто не хочет, чтобы его личные вещи достались кому-то другому, поэтому скрипя сердцем люди соглашаются.

Ближе к сумеркам происходит неожиданное – меня на короткое время навещает сам центр нашей маленькой Вселенной. Он усаживается рядом на песок за барханом, где я прячусь от ветра и рисую пейзаж на песке. Так, балуюсь Главное, здесь ещё не так холодно, как в лесу – песок отдаёт накопленное за день тепло, и я тихонько греюсь.

– Как ты? – спрашивает.

На его голову надет капюшон его толстовки – он чаще всего именно так и ходит – прячет свой уже не такой и голый череп.

– Прекрасно, – вру. – А ты?

– Тоже. Этот… – он кивает в сторону лагеря, – больше не таскался за тобой?

И хотя он не называет никаких опознавательных признаков обсуждаемого персонажа, мы снова оба знаем, о ком речь.

– Один раз. Когда я за орехами ходила.

– И?

– Я спряталась. Он подождал какое-то время, потом ушёл.

И я не уточняю, насколько долгим было это время. Опускаю детали о том, как Хромой «вымораживал» меня часа три, а точнее, «поджаривал» на солнцепёке.

– Хорошо, – кивает. – В лес одна не ходи. Я же предупреждал! Это опасно.

– Знаю. Еды не было, – объясняю.

– Это понятно. Но расставляй приоритеты! Голодная смерть наступит ещё не скоро, а что на уме у этого… я не знаю.

– Никто не знает.

Как и то, что на уме у тебя. Он ещё довольно долго сидит рядом, хоть и молча. Цыпа гуляет одна по берегу и пару раз бросает в нашу сторону взгляды. У меня возникает чувство, словно я без спросу взяла чужую вещь.

Shallou – Silhouettes (Audio) ft. Vancouver Sleep Clinic

Утром Альфа объявляет нам, что все двадцать рюкзаков на месте, и вскоре каждый получит свой. Но вначале нужно выяснить, где чей, потому что их содержимое отличается.

– Похоже, что все мы собирали свои рюкзаки сами и запасались тем, в чём нуждаемся больше всего, – говорит он.

Безрадостно, но все в лагере соглашаются с тем, что нужно подождать и разобраться. Каждый хочет получить именно свои вещи, а не просто чьи-нибудь. Хотя за эти первые дни мы так наголодались и намёрзлись ночью, что, я честно говоря, была бы рада любому рюкзаку, лишь бы в нём оказались тёплая куртка, шампунь и зубная паста.

Позднее, Альфа, Леннон и ещё трое парней располагаются на краю лагеря и что-то бурно обсуждают. Мне, естественно, нужно знать, что, поэтому я якобы по делам прохожу мимо. Неторопливо так. Услышать успеваю только то, что они говорят о социуме. Один из парней произносит «религия – важная часть в построении этой системы». Завидев меня, они умолкают и ничего не говорят, хотя девушки среди них тоже есть – это Цыпа и Рыжая. Цыпа сидит рядом с Альфой и держит в руках тонкие прутья, пока он маленьким ножом обрабатывает прут подлиннее и прочнее. Рыжая занята тем, что помогает в том же Леннону. Я понятия не имею, что они делают, но как-то смутно догадываюсь – это оружие… для охоты. Откуда у них ножики? Ведь решили же, что имущество в рюкзаках персонифицировано, и трогать его нельзя, пока не будет найден какой-нибудь способ выяснить, кому какой принадлежит. Я что-то пропустила?

Кто-то что-то говорит так негромко, что мне не разобрать, потом другой голос ему отвечает ещё тише, словно бы нарочно, чтобы у меня не было и шанса услышать, о чём речь, а после этого все семеро разражаются хохотом. Меня аж передёргивает. Мысль, что смеются надо мной, больно стучится в виски, но я не даю ей хода.

Я грею в своей кружке воду, чтобы помыть волосы – за них уже противно браться.

– Спасибо, Эл, – окликают меня.

Это Цыпа. У меня нет времени на разговоры, но она проявляет настойчивость – в прямом смысле хватает за запястье, чтобы заставить себя выслушать.

– Я не знала, что это ты… ну, мне помогла, – заявляет.

А я думаю: вчера на признательность у тебя был целый вечер, но ты молча улеглась спать. Чего же прицепилась ко мне прямо сейчас?

– Вообще-то, мы все трое тебе помогали. Но, будь здорова. Чего это вы там так смеялись? – решаю воспользоваться случаем и выяснить это.

– Когда?

Она как-то так странно смотрит, что у меня возникает ощущение, будто бы прекрасно знает, о чём речь, но намеренно тянет время и не отвечает.