Очерк Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» представляет собой отчет русского перебежчика, выполненный по заказу шведского правительства и содержит подробное описание государственной структуры России второй половины XVII в. Источник неоднократно публиковался, но подробное археографическое исследование текста было предпринято только в 2000 г. Г. А. Леонтьевой [47] .

«Дневник» П. Гордона впервые был издан в России в виде перевода с немецкой копии английского оригинала [48] , долгое время переиздавался и цитировался по этому изданию. В 2000 г. Д.Г. Федосов осуществил подробный перевод английского оригинала на русский язык и впервые издал весь «Дневник» полностью [49] , исправив ошибки и неточности прежнего перевода.

«Устав…» Онисима Михайлова и «Учение хитрости ратного строения пехотных людей» являются сборниками переводов различных европейских полевых уставов нач. – середины XVII в. [50] Единственным исследователем этих памятников был П. П. Епифанов [51] .

Вторую группу источников составляют вещественные источники из фондов ГИМ, музея-заповедника «Коломенское», музея «Палаты бояр Романовых в Зарядье»: предметы вооружения и снаряжения московских стрельцов, приказные, сотенные и десятские знамена и значки.

Историографическая традиция рассматривала московских стрельцов в сравнении с солдатами «нового строя» и отдавала предпочтение именно солдатам. Стрельцам традиционно приписывалась «низкая боеспособность», но никаких критериев боеспособности не предлагалось, и сам термин никак не раскрывался. Из всех исследователей русского войска XVII в. только А. В. Чернов объяснил термин «боеспособность».

Историк считал, что «основное преимущество полков нового строя… состояло в их лучшей боеспособности» [52] . По его мнению, «полки нового строя явились новой, более совершенной организацией вооруженных сил Русского государства» [53] . Критерии, по которым была определена «лучшая боеспособность» солдат, и в чем именно заключалась «более совершенная организация», историк сформулировал через соответствие положения солдат определению термина «регулярная армия»: «Преимущества полков нового строя перед старой войсковой организацией состояли в том, что эти полки составляли постоянную вооруженную силу, имели постоянное военное устройство. Ратные люди этих полков проходили систематическое военное обучение и состояли на полном содержании государства. Следовательно, полки нового строя являлись регулярным войском» [54] . Московские стрельцы, с точки зрения историка, являлись всего лишь наиболее приближенной к царю разновидностью городовых стрельцов. Солдаты и стрельцы, по мнению Чернова, имели разную специализацию: «Солдаты предназначались для отражения внешней военной опасности, в том числе и для пограничной службы, стрельцы – для внутренней охраны государства» [55] , «Рейтары, солдаты и др. набирались для полковой службы, стрельцы – для городовой и полицейской службы» [56] .

Чернов рассматривал московских стрельцов, не разделяя собственно приказы, т. е. боевые части, от московской стрелецкой сословной корпорации, и допускал при этом очень сильные обобщения: «Стрелецкое войско не было однородным по своему составу. Занятия торговлей и промыслами приводили к значительному имущественному неравенству среди стрельцов. Наиболее богатая часть стрельцов сращивалась с верхушкой посадского населения и превращалась в опору правительства. Одновременно значительная часть стрельцов жила «государевым» жалованьем или пахала землю, для них мелкая торговля или ремесло являлись приработком…» [57] . На основе точки зрения Чернова Н. И. Павленко утверждал, что «стрелецкое войско отличалось низкой боеспособностью. Привязанные к своим торгам, промыслам и к семейному очагу, стрельцы крайне неохотно покидали столицу и выражали недовольство, если отлучки были продолжительными. Главная обязанность стрелецких полков – их в столице насчитывалось 20 – состояла в несении полицейских обязанностей: они обеспечивали порядок, выполняли карательную службу…» [58] .

Термин «боеспособность/боеспособный» лингвисты раскрывают как «готовность войск к ведению боевых действий, способность выполнять боевые задачи» или как «пригодный, подготовленный к ведению боя» [59] . Готовность к ведению боевых действий и способность выполнять боевые задачи, согласно Чернову, находятся в прямой зависимости от таких критериев «регулярства», как: 1) «постоянное военное устройство», 2) «систематическое военное обучение», 3) «полное содержание за счет государства». Если подразделение соответствует всем трем критериям, то оно считается боеспособной частью регулярной армии. Указанные критерии «регулярства» и боеспособности предложены Черновым через призму военных реалий XVIII в. и под влиянием «антистрелецкой» историографии. Критерии боеспособности московских стрельцов, предложенные Черновым, основаны на фактах появления полков «нового строя» и участия стрельцов в политических конфликтах конца XVII в. Однобокость этой концепции очевидна. Можно доказать с помощью простого подбора фактов, что московские стрельцы полностью соответствовали предложенным

Черновым критериям и являлись боеспособными частями регулярной армии, т. к. московские приказы имели постоянное военное устройство задолго до солдат «нового строя», проходили систематическое военное обучение и находились на полном содержании государства, получая жалованье.

Для определения боеспособности московских стрелецких приказов во второй половине XVII – начале XVIII в. необходимо выявить, какие требования к боеспособности московских стрельцов существовали и предъявлялись со стороны современников, особенно царя и командования, найти и проанализировать факты индивидуальной и групповой регулярной профессиональной подготовки московских стрельцов во второй половине XVII – начале XVIII в., рассмотреть специфику обеспечения, комплектования и социальной защиты московских стрельцов во второй половине XVII – начале XVIII в. и установить, правомерно ли считать обнаруженные требования именно критериями боеспособности московских стрельцов.

Требования, выдвигавшиеся современниками, прежде всего царем и его администрацией, к московским стрельцам, можно разделить на морально-этические и профессиональные. Информация о таких требованиях содержится в «наказах» и «наказных памятях» стрелецким офицерам – головам и сотникам, письмах царя Алексея Михайловича, воеводских «описках» и «расспросных речах» – официальных отчетах о битвах, победах и поражениях, народной публицистике и ряде других письменных источников.

Морально-этические требования представляли собой следующий перечень:

а) Безусловная верность присяге вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств: «а новоприборных стрелцов приводить к вере в соборной церкви…» [60] . Это требование подразумевало верность присяге и царю, т. к. измена царю и нарушение присяги означало клятвопреступление по канонам православной веры. От московских стрельцов требовалась безусловная, слепая верность. Это требование сложилось под влиянием внутриполитических конфликтов в России XVII в.: городских восстаний, крестьянских бунтов и т. д., а также в условиях неодинаковой боеспособности и стойкости русской пехоты на полях сражений.