— Ну вот и Черный камень. Во всяком случае, в этом легенда точна, — сказал Корсаков.

— Важно, чтобы она была точна в главном — насчет клада. — Никита обошел камень вокруг, расставив ноги, уперся в него руками и толкнул. Валун даже не шелохнулся. Та его часть, что не вросла в землю, доставала Бурьину почти до груди.

— Его и краном не перевернуть, — уважительно пропыхтел Никита. — Я так… из спортивного интереса.

Пока Бурьин размышлял, нельзя ли как-то подковырнуть камень, Алексей по шаткому мостику дошел до середины ручья. Мостик был такой же, как его описывал сын купца Ручникова, — несколько сырых сучковатых бревен, стянутых ржавой проволокой. Вместо перил — провисающая веревка.

Чуть ниже моста ручей расширялся и заболачивался. Воду покрывал сплошной ковер ряски. Вдоль берегов росли камыши и кувшинки. Из ряски высунулось несколько неподвижных темных коряг, а рядом наискось выглядывали три или четыре ветки — похоже было, что под водой лежит упавшее дерево. Алексей подумал, что здесь начинается то самое Гнилое болото, о котором вскользь упоминалось в старой тетради.

Засмотревшись на ручей, Корсаков впал в сонное оцепенение, которым было проникнуто все это место. И топкие берега, и неподвижный торфяной воздух со звеневшими в нем комарами, и висевший кисейной дымкой туман, так что казалось, будто деревья уходят корнями не в землю, а в туман, — придавали всему происходящему ощущение сказочной зыбкости, замкнутого волшебного мирка, досадливо потревоженного их присутствием.

Алексей стоял над ручьем, держась за веревку, и думал, насколько эти деревья, болото и Черный камень больше знают и видели, чем незваные гости вроде них с Никитой.

Возможно, корни вон той старой ели, в которой только и живого, что молодая ветка на верхушке, переплетаются с кладом. Или, может, даже не той ели, а совсем другой, упавшей и выворотившей при падении большой ком земли.

— Эй, чего ты там стоишь столбом? — крикнул Никита, деятельно мерявший шагами поляну. — Надеешься, сундук сам найдется?

Стряхнув оцепенение, Корсаков пробежал по скользким бревнам и спрыгнул на берег. Он вытащил завязанные в мешковину лопаты и прислонил их к камню.

Никита взял лопату и воткнул ее в землю посреди поляны. Почва была мягкая, влажная, податливая и вынималась целыми пластами. Но все равно не привыкшим к такой работе приятелям было тяжеловато. Ладони вскоре начало саднить — признак, что к вечеру на них вздуются волдыри.

— Слышь, может, арендуем бульдозер? — фыркнул Никита.

— И поделимся с бульдозеристом.

— Э нет! Не пойдет! Если б ты знал, как мне надоело копать…

Что-то негромко треснуло. Лопата Алексея наткнулась па что-то твердое.

— Погоди, тут что-то есть…

— Клад нашел? Так быстро? — удивился Никита.

Но это был не клад, а ровный спил дерева, великолепно сохранившийся, несмотря на время, проведенное под землей. Алексей обмыл его и смог рассмотреть даже годовые кольца.

— По крайней мере, мы теперь знаем, что в здешней земле ничего не портится, — задумчиво сказал он.

— Точно, — поигрывая лопатой, заверил его Никита. — Сыро, воздуха в почве нет, вот и не гниет ничего…

— Значит, и клад мог сохраниться.

— Мог-то он мог. Если его не истратили еще до нашего рождения… — проворчал Бурьин и рьяно продолжил копать.

Работа продвигалась довольно быстро. Вскоре яма доходила кладоискателям до груди. Однако поиски не принесли пока никаких результатов. Разве что на дне ямы Никита обнаружил большую железнодорожную гайку, которой крепятся шпалы и которая невесть как здесь оказалась. Никита аккуратно очистил ее от земли, подержал на ладони и забросил далеко в лес.

— По-моему, это ДД, — сказал он, вылезая из ямы.

— Какое дэдэ? — не понял Алексей.

— Дохлое дело. Гайку видел? Сечешь, что это значит? Поляна перекопана вдоль, поперек и до центра земли… — Никита метнул лопату, и она воткнулась в землю около Черного камня.

Приятели приуныли. Когда они ехали сюда, то предполагали, что само место подскажет им, где искать. Но этого не произошло. Перекапывать поляну дальше было бессмысленно: Бурьин прав, наверняка до этого додумались не они одни.

Никита уселся на мостик над ручьем и занялся ужасно интеллектуальным делом: приманивал на руку комаров, отрывал им крылышки и бросал бедняг в воду.

— Ты будешь моя бывшая жена, — говорил он одному, пуская его по течению. — А ты… вот ты… будешь купчишка Ручников, сующий свои тетради куда попало, а ты будешь дурак Алешка, затащивший меня к черту на рога. А ты будешь… — Бурьин задумался над очередным комаром, пищавшим у него в ладони. — Ты будешь я сам… Поплавай, Никитка!

Пока Бурьин ловил комаров, Корсаков любопытства ради счищал лопатой мох с Черного камня. Неожиданно под зеленым лишайником в самом низу камня он увидел часть выбитого креста, а над ним неразличимые буквы, изъеденные ветрами и влагой. «Сохрани… твоима», — только и можно было разобрать.