– Сам туда летал не раз, видел...
– сказал подполковник.

– Как же сейчас проходит линия фронта?
– поинтересовался Гетьман. По укоренившейся привычке он уже взял планшет с картой, чтобы нанести обстановку, которую, безусловно, должен знать этот хорошо осведомленный подполковник.

– Никакой линии фронта нам никто пока не давал... То, что самим пришлось наблюдать с воздуха, похоже на слоеный пирог: западнее Минска дерутся наши части, а много восточнее по дорогам движутся на восток немецкие моторизованные колонны.

"Как же воевать без линии фронта?
– подумал Гетьман и вопросительно взглянул на своего батальонного комиссара.
– На всех учениях "война" начиналась с того, что на картах синим и красным карандашами проводили две извилистые линии, прилегающие одна к другой. Синяя - противник, красная - свои передовые части. Да не только на учениях: в финскую линия фронта была тоже четко обозначена..."

– Где теперь найти командующего?
– спросил Гетьман.

– Какого командующего?
– зачем-то уточнил подполковник.

– Генерала Копца, - сказал Гетьман, подразумевая не командующего округом, а командующего ВВС этого же округа.

Этот немногословный и отзывчивый человек отличился еще в боях в Испании. Во время финской кампании Герой Советского Союза И. И. Копец командовал Военно-Воздушными Силами 8-й армии, а недавно был выдвинут на пост командующего ВВС округа.

– Копец больше не командует, - сухо ответил Гетьману подполковник.

– Кто же теперь командует?

– Полковник Науменко, его заместитель. Он сейчас летает по аэродромам. Советую подождать его здесь.

Командир с комиссаром направились к своим самолетам. Шли молча.

– Что скажем летчикам, Борис Евдокимович?
– спросил Рябова командир полка.

– Пока говорить нечего. Встретимся с Науменко, тогда все станет на свои места. Он скажет, куда нам лететь дальше, уточнит обстановку, а потом и начнем воевать.

– Согласен. А пока что заправим горючим самолеты, покормим людей. Но где же запропастились остальные?

В район Старого Быхова прилетели только летчики. Для перелета на фронт полку еще в Богодухове выделили два транспортных самолета ЛИ-2, вмещавших около 50 человек. В состав этого летного эшелона входила часть техников, оружейников, связистов и оперативная группа штаба. Остальной личный состав около 500 человек со штабным имуществом и тылом полка, - должны были грузиться в 16 товарных вагонов и следовать на фронт наземным эшелоном. Говоря о запропастившихся, Гетьман подразумевал не эту, большую часть полка - им потребуются не одни сутки для переезда по железной дороге, - а тех, которые на транспортных самолетах должны были вылететь сюда из Карачева и почему-то задержались там. "Может быть, из-за грозы не выпустили или решили задержаться для розысков вынужденно севших самолетов?" - ломал голову командир полка. Но вот послышался гул моторов. Из-за макушек деревьев показались два транспортных самолета.

– Наши летят!
– вскрикнул Рябов.

Осталось лишь встретиться с Науменко и узнать у него, куда дальше лететь, с какого аэродрома начинать боевые действия.

"Дезертир"

...Пробиться к николаевскому военкому было не легче, чем в Симферополе к военному коменданту за железнодорожным билетом.

У военкома покрасневшие веки. Он глухо и устало говорит мне:

– Вы же забронированы... Занимайтесь-ка своим делом, на фронте обойдутся и без вас. Нужны будете - вызовем...

Я думал иначе: прибуду на фронт, начну колошматить фашистов пачками. Надо успеть за майором Зможных, который повел своих конников на Берлин.

После недельной осады военком сдался. С предписанием в кармане я не бежал, а "летел" в свой аэроклуб, не чувствуя под ногами земли. Взбежал по лестнице на верхний этаж, делая прыжки через три ступеньки, как молодой олень, распахнул дверь кабинета начальника аэроклуба Барского. Тот стоял, согнувшись у огромного сейфа, и растерянно шарил в карманах, ощупывал ноги до коленок и приговаривал: "Так ховай, як я ховала..." Уселся на стул, снял сапог, повернул его вниз голенищем, потряс. О пол звякнул мудреный хромированный ключ.

– Сколько раз собираюсь сказать жинке или тещеньке своей любимой, чтоб дырки в карманах заштопали, да все забываю...
– Открыл сейф, начал копошиться в каких-то бумагах, не находя нужной.

Алексей Григорьевич в последнее время стал рассеянным и вспыльчивым. Несмотря на броню, аэроклуб понемножку "расползался". В действующую армию успели раньше меня уехать начальник летной части Михаил Ворожбиев, инструкторы Богза, Залюбовский, Онищук. А теперь вот и я с сюрпризом к Барскому заявился. Потоптавшись некоторое время, я положил на стол предписание.

– Что за фитюльку там подсунул?
– спросил он, все еще шаря в сейфе.

– На фронт!

Алексей Григорьевич обернулся ко мне, не разогнув спины, И застыл в такой странной позе, будто собирался бодаться. Барский побагровел до самой макушки бритой головы и уставился на меня большими навыкате серыми глазами. Потом начал говорить тихо, а голос его дрожал, как до предела натянутая и готовая лопнуть струна:

– Уж не думает ли начальник учебно-летного отдела, что я смогу перевести на летную работу старшего бухгалтера Курского вместе с начхозом Гольдманом?..
– Он подавился словами и все так же продолжал стоять у открытого сейфа, не стронувшись с места.