В полночь забарабанили в окно: "Срочно грузиться. На улице урчит грузовик. Зажгли лампу, девчата проворно одеваются, я тоже натянул сапоги, комбинезон. Стою и не знаю, что сказать на прощанье.

Беленькая первая подошла ко мне, положила руки на плечи, посмотрела на меня ясными глазами:

– Что ж ты, Леня, такой несмелый? Давай сама поцелую на дорожку...

Полуторка скрылась в темноте, а я зашагал из Веселого.

...На попутной приехал в Мечетинскую, где должен быть штаб 4-й воздушном армии. Станция разбита, валяются обгоревшие вагоны, ветер носит по путям обрывки бумаги, какое-то тряпье. Проходил мимо уцелевшего пакгауза. Двери открыты. Заглянул туда - горы чемоданов, ящиков, а двое шуруют в вещах.

– Руки вверх, мародеры!
– наставил на них пистолет.

Вел их через Мечетинскую, чтобы сдать куда следует. Шли по улице, прохожие попались навстречу - шарахнулись, стервецы, через плетни - один направо, другой налево - и по огородам... Удрали, стрелять вдогонку не стал, не с руки было... Разыскал штаб воздушной армии.

– Где кабинет Вершинина?
– спросил у дежурного.

Вошел без стука. Мне море по колено - всякого насмотрелся...

– Летчик Букреев из седьмого гвардейского!
– доложил, ничуть не робея перед большим начальником. Вершинин пригласил сесть и говорит:

– Ты еще не знаешь, что вчера Мосьпанов погиб... Его над аэродромом сбили истребители. Как не уберегли?.. Полк из Кагальницкой уже улетел в станицу Павловскую. Мы тоже готовимся к перемещению, поедете с нами.

Вызвал подполковника:

– Распорядитесь накормить Букреева, пусть отдохнет...

Уснул я в сарае. Разбудил меня грохот. Не пойму: не то бомбят, не то стреляют. Выскочил, а на окраину станицы пикируют "лапотники". Ни одной автомашины во дворе не вижу, побежал в штаб - там пусто. Припустил я из Мечетинской. Смотрю - на полянке стоит У-2, около него мечется какой-то полковник.

– Ты летчик?
– спрашивает он.

– Штурмовик.

– На У-2 летать можешь?

– Еще бы! А ты умеешь винт при запуске крутить?

– Не приходилось.

– Смотри же, сразу отбегай по моей команде, а то лопастью руки отобьет.

Мотор кое-как запустили.

– Куда лететь?
– спрашиваю полковника.

– В Сальск.

Карты у меня нет - на Дону уничтожил, сколько горючего в баке - и спешке не проверил. Брею над железной дорогой - она к Сальску приведет.

Лечу около часа. Увидел на проселке большую колонну: наши на юг отходят. И такое меня зло взяло! Начал над ними низко кружить, кулаком машу. Пошарил по карманам - достал карандаш, клочок бумажки. Зажал ручку управления коленями, написал: "Ни шагу назад!" Бумажку бросил над войсками, полетел дальше на восток.

Увидел большой город. Решил, что это Сальск. На окраине заметил самолеты У-2, сел. Подбежал к нам человек в комбинезоне, узнал полковника - моего пассажира.

– А куда девался наш летчик?

– Убило при бомбежке, - ответил тот.

– Где седьмой гвардейский?
– спрашиваю я.

– У Владикарса, севернее станции Целины. Посмотрел я на его карту километров тридцать на северо-запад от Сальска.

– Подбросьте меня туда, - прошу.

– Все самолеты в разгоне. Повремени до утра, куда спешишь!..

– Тогда я на попутных, - обозлился я.

Вышел на дорогу, проголосовал. Грузовик притормозил.

– Куда едете?

– На Целину.

– И мне туда.

– Садись.

А в кузове полно медсестер. Стиснули меня со всех сторон, галдят, смеются.

– Как там, на небе, не страшно?

– Садись ближе, не робей!

– Воробышек...

Машина остановилась у пруда.

– Купаться!
– загорланили девчата. С хохотом сбрасывали с себя амуницию, прыгали в воду.

– Снимай, летчик, штаны, живо!

Сошел перед Целиной, где дорога поворачивает на Владикарс.

– Пока, воробышек!
– прокричали медсестры из кузова. А над Целиной дым горит элеватор. Перешел железную дорогу, навстречу подвода.

– Немцы!
– крикнул солдат.

– Где?

– Уже в Целине и сюда прут...

Пришлось поворачивать. Пошел на юг по пшенице. Увидел грузовик с длинным хоботом поверх кабины - стартер для запуска авиационных моторов. Побежал туда. В кабине с шофером грузин - капитан из авиационного разведполка. Его полк улетел в Ставрополь.

– Садысь, кацо, будэм вмэстэ даганят!

Ночью проезжали Буденновск. На перекрестке чуть не столкнулись с танком. Осветил он нас фарами, наш шофер тоже включил свет, а танк этот с крестом! Крутнули в переулок, нам вдогонку пулеметная очередь - я из кузова плюхнулся на землю. Глядь, машина уже далеко. Вскочил - и вслед за ней! Откуда и прыть такая взялась, будто летел на крыльях смерти, - обогнал машину, тогда только и остановил.

Ехали ночь и весь день. Везде заторы. После Моздока долго тащились в гору. Смотрю - на перекрестке наш комиссар стоит. Выскочил к нему: