– Отличная идея! – хлопнул в ладошки Акума, так и сверкая пакостными глазищами. – Куруто-кун, попроси, пожалуйста, у официантки ложку.

– Я?! – обалдел тот даже сильнее, чем от идеи есть суп двумя тонкими палочками.

– Я могу… – решил было услужить Кицуне, но Акума бесцеремонно его прервал:

– Нет! Он сам! Нужно же ему как-то практиковать язык, а то он никогда по-японски не заговорит, не так ли?

– Пожалуй, ты прав, – отступился Кицуне, улыбнувшись, – не потому, что привык вечно подчиняться, а потому что действительно счел эту идею хорошей. – Успокойся, Куруто-кун, ты наверняка проходил это на курсах, тебе нужно просто вспомнить.

И Курт, скрежеща зубами и извилинами, действительно вспомнил подходящую фразу, а Кицуне и Акума услужливо подсказали, что нужно не забыть попросить прощения за беспокойство и сказать «пожалуйста». И вот, собравшись с силами, Курт Хартлесс готов был задвинуть свою первую в жизни серьезную японскую речь. И когда к их столику подошла официантка, он неловко вымучил:

– Простите за беспокойство, могу ли я попросить ложку, пожалуйста?

Кицуне, гордо улыбаясь, мягко положил узкую ладонь ему на затылок и уверенно надавил, подсказывая, что нужно слегка поклониться, чтоб уж было совсем по-японски. Официантка умиленно посмеялась в кулак, сообразив, что к чему, и поспешила помочь несчастному иностранцу.

– Конечно. Подождите минуту, пожалуйста.

– Нет! – вдруг резко остановил ее Акума, улыбаясь во все тридцать два и глядя на Курта взглядом изощренного садиста. – Он будет учиться есть мисо-суп хаси, как положено!

– Ах ты демон! – заорал Курт на Акуму. – Вот стоило заставлять меня говорить по-японски, чтобы потом так обломать?!

А тот удовлетворенно улыбался, в полной мере чувствуя себя отомщенным и за катание на роликах в неположенном месте, и за прогулы занятий, и за несделанные уроки, и даже за курение на пожарной лестнице музея Мирайкан. Ей-богу, скорее бы Сото научил его воровать, и тогда Акума отыграется на нем театром Кабуки!

Горячие источники в Никко

Вторая вещь, которая довела Акуму Катайю до белого каления в эту субботу, – это то, что он учтиво поклонился ненормальному Кицуне Митсюзаки, как всякий благовоспитанный японец, а Сото, как дикий, бросился к нему обниматься и тот даже не был против! Только Акума вновь засомневался – действительно ли его праведный гнев был вызван нарушением элементарных правил приличия? Что-то ему предательски подсказывало, что он просто-напросто хочет, чтобы его тоже обняли… «Да какого черта!» – через силу одернул он себя, со злостью прикусив губу: «Эти ненормальные мне не друзья, и на следующей неделе я от них отсяду!»

А потом на горизонте, а точнее, на ступеньках эскалатора появился грозный силуэт здоровяка Гина Хасегавы, с которым они условились встретиться на станции, чтобы вместе отправиться в Никко.

– Простите, что заставил вас ждать! Здравствуйте! – добродушно поздоровался староста, учтиво поклонившись.

– С добрым утром, семпай! – хором отозвались Акума и Кицуне, поклонившись в ответ.

И только Курт продолжал стоять истуканом, сделав загадочный круговой жест рукой и сказав:

– Хао, землянин!

Однако мягкая, но уверенная рука Кицуне, упавшая на затылок, красноречиво дала понять, что он не исключение и тоже должен приветствовать старосту почтительно.

– У моего дяди есть прекрасный сад, там даже еще сливы не отцвели, – рассказывал Гин Хасегава уже в поезде, когда все четверо устроились в комфортных креслах друг против друга. – Поэтому мы можем еще раз отпраздновать Ханами, а потом погреться в онсэне (*Горячие источники). Дядя обещал приберечь для нас одну купель. В выходные у него всегда много постояльцев.

– Я с этой учебой и Ханами нынче пропустил… – посетовал Акума.

– А что это? – как и следовало ожидать, поинтересовался Курт.

– Праздник любования цветами, балда! Неужели вам на курсах этого не объясняли?

Гин был поражен тону некогда тихого Акумы. Ему и невдомек было, что у этого зубрилки может быть такой сварливый характер, к которому Курт и Кицуне уже давно привыкли. Поэтому, чтобы не создавать неловкой ситуации, Гин Хасегава быстренько перевел тему:

– Прости за нескромный вопрос, Куруто-кун, но почему ты решил учиться в Японии? Ведь у тебя были такие успехи в школе, что ты запросто мог поступить в Оксфорд.

– Что?! – вскричал изумленный Акума. – Ты хочешь сказать, что этот разбойник мог поступить в Оксфорд, семпай?! Ни за что не поверю!

Курт немного хмуро глядел на бесформенные полоски пейзажей, проносящихся мимо мчащегося, как пуля, поезда синкансэн (*Японские скоростные поезда).

– У меня здесь дядя работает, – ответил он нехотя и опустил глаза. От этих мельтешащих полосок начинало тошнить.

– А кем, если не секрет?

– Точно не знаю. Но он совладелец «Глории».

– Что?! – вскричали все трое.